Читая Эдуарда Гиббона

       Памяти Овидия

Субординация даже в грамматике, и за каждым
движением надзирает собственное божество.
Строго указуется наималейшая лажа -
Воля нации настигает отступника и карает его.


Внося соседей в проскрипционные списки
граждане продолжают разглядывать прекрасные сны.
Император находит отдохновенье в убийстве
родственников и родственников бывшей жены.


Поэты ссылаются в северные светлицы,
где и хавают чёрствый армейский хлеб.
Крестьяне мечтают однажды переселится
в столицу, берберам втюхав свой огород и хлев.


Пораженья Империи превращены в победы ,
орлы взлетают , выкуплены за немалую мзду.
После наведённого мудрилами марафета
 чтение истории прошибает мужескую слезу.


Петь пороки нельзя , но можно им предаваться.
Любовь к Отечеству в извращённой форме давно
обьявили невинной и способной передаваться
через воздух, как аромат от потнючих ног


легионеров, гетер, проходимцев и всех проходящих
по списку действующих, пусть анонимных лиц,
но существующих в драме заради вящей
славы Империи от морей и до еённых границ.


Но с этим покончили крайне жёстко и скоро...
В книжице не дочитаны пара последних глав.
Вот дочитаю и хватит - поканаю из Города,
фигу свернув в кармане, плюнув из-за угла.