Рим-4, последний

Площадью страданий я бреду,
Холод, запустение, разруха,
И за мной с литовкою старуха,
Мясо, выбирает на ходу.

Выбитыми окнами глазниц,
На меня погибший смотрит город,
Холод ледяной, вселенский холод,
Под ногами хруст замёрзших птиц.

Полное безветрие и штиль,
Солнце не заходит в эти стены,
Трубы, как изорванные вены,
Сотня тысяч пересохших миль.

Под ногами бьётся мерный пульс,
Деловито суетятся крысы,
В нижнем отделении абсциссы,
Заключив с костлявою союз.

Лимфа застывает, как гранит,
Через силу двигатель качает,
Ту что, пробежав морковным чаем,
Не вскипит и не воспламенит.

Город, умирающий колосс,
Сам в себя угрюмо дефекалит,
Чёрный снег под утро всё завалит,
Воздух превратится в дихлофос.

И тогда наступит океан,
В вечном очищения движенье,
Вымоет продукты отторженья,
Снова будут бездна и туман.

И на свет из грязи и дерьма,
Вновь восстанет тот, что выше бога,
Помянёт нас непечатным слогом,
Проклиная горе от ума.