Баллада о Хайди Холлинджер

Собирайтеся вкруг и поднимемте чаши
За ушедшие дни, за былые года,
Когда были буйны млады головы наши,
И кипучими были наши чресла когда.

Эй, спросите бывалых солдат девяностых,
Помнят девушку с камерой наперевес,
Что снимала бесстрашно политиков грозных
В серых скучных костюмах, но часто - и без?

Вы спросите, припомнят ли девушки имя,
Той, что щелкнув затвором схватила с небес
И звезду, и Фортуну за жирное вымя,
Нарушая угрюмый совка политес?

Отчего не поете вы, страстные барды,
Песен той, что исполнилось сорок уже?
Отчего все забыли имя звучное – Хайди, -
И фамилию дерзкую – Холлинджер?

Иль не помните как облетели газеты
Эти смелые снимки на грани фантастики:
Жириновский лежит, он совсем неодетый,
Чешет яйца в трусах с похотливою пластикой?

Обстоятельства встречи на даче злодея
Пусть останутся тайной его и тебя.
Знаю только тебя согревала Идея,
Когда целилась ты, чуть затвор теребя.

Все судили-рядили тогда, в девяностых -
В чем рецепт уникального снимка того?
Говорили мол жертва ты лап жириновских,
Ненасытно-блудливого уда его.

Может плакала в душе, глотая обиду,
И спешила подмыться – ведь мало ли что?
Ну а выйдя из ванной и не подав виду,
Стала бойко снимать это трэш-шапито.

Может вспомнив совет пожилой мексиканки,
Проклиная порвавшийся презерватив,
Ты лила в свое лоно кока-колу из банки -
Примитивный, но все-таки контрацептив.

Ну а может тогда обошлось все иначе,
И заснул, выпив лишка, усталый злодей.
Ты летела на крыльях удачи с той дачи
И мечтала лишь кадр напечатать скорей.

Я не знаю как было на самом-то деле -
Ведь никто не держал там над вами свечу.
Но когда тем портретом газеты пестрели,
Ты шептала себе: «Eto ya vas verchoo!»

Пусть ханжи и тупицы исходят слюною,
Вкруг себя источая поток общих мест,
Мир спектакля, my darling, гордился тобою:
«Выше нос, ведь ты с честью прошла этот тест!»

В час когда поутру на машине офсетной
Отправляли в тираж злополучный щелчок
Твоей камеры, стала ты, детка, заметной,
Объективом пробив из стекла потолок.

Стала самой известной канадкой в России
(Пусть смешон этот титул и, в общем, нелеп).
Жирик мало подходит для роли мессии,
Но политик в трусах – для фотографа хлеб.

В утро то стало в общем-то многим понятно,
Что победа была на твоей стороне.
Мне казалось – злодей поражен безвозвратно,
Ты в историю въедешь на белом коне...

Но теперь ты забыта, и стерлося имя
В склеротической памяти зрительских масс.
Слава ветренна, - пьет и гуляет с другими,
И пятнадцать минут – максимальный запас.

Уж никто и не вспомнит смешную девчонку,
На картинках стоящую рядом с Лужком,
Горбачевым и Ельциным, или подонком,
Убежавшим на лондонский сытый прокорм.

...По какой-то лишь ведомой Фрейду причине
Твое имя вдруг всплыло в моей голове.
Ты со мной, Хайди дарлинг, и присно, и ныне.
...девяносто четвертый, в промозглой Москве.

27 июня - 5 июля