Письмо в министерство путей сообщения

По мотивам рассказа М.Зощенко

Вы мне вот что расскажите,
Вы мне вот что объясните:
Почему же в наших поездах
Все спокойно разрешают
И такое допускают,
Что какой-то прямо «ох» и «ах».

Попрошу без кривотолков.
Почему на третьих полках
Разрешают ездить? Как же так?
Раз на них багаж катают,
Почему же дозволяют,
Чтоб туда залез любой дурак?

Вот багаж там и возите,
А не публику губите.
Ведь башку же можно отломить!
Как оттуда навернешься,
Без врачей не обойдешься.
Организм ведь можно повредить.

Может, было и не надо
Ехать мне до Ленинграда,
Только Васька Бочкин, этот гад,
Обменяв на самогонку,
Сунул мне провизионку.
Съезди, мол, бесплатно в Ленинград.

Вот была б еще забота.
Говорю, мол, неохота.
Ни кола там, дескать, ни двора.
Вот ведь выдумал причуду!
Что я делать-то там буду?
Да еще такая, блин, жара.

А он мне: «Ты что, ей-богу?
Поглядишь, мол, на дорогу.
Красота такая, брат, скажу.
Чем сидеть да трескать пиво,
Поглядишь хоть, как красиво.
Я ж на той дороге и служу».

Ну, короче, я для смеха
Согласился и поехал.
Захотелось жрать на полпути.
И такое вот бессилье.
Ах, ты, думаю, Василий,
Вот втравил-то, господи прости.

А неблизкая дорога.
И народу стало много.
Тут вот, скажем, дядька с бородой,
Тут послал господь старушку
И какую-то девчушку,
Там цыгане, значится, толпой.

А старушка-то попалась
Злая, локтем все пихалась.
- Ишь расселся, дьявол, - говорит.
- Не пихайтесь-ка, мамаша.
Тут скамья не только ваша.
От пиханий ваших все болит.

Мне не больно-то и надо
Ехать уж до Ленинграда.
Это Васька, гад, меня втравил.
Сунул мне провизионку.
Обменял на самогонку.
Я б его за это бы прибил.

Не сочувствует старуха.
Все бубнит, бубнит мне в ухо.
Между тем и вечер подошел.
Спать охота, умираю.
А не лечь – сижу-то с краю.
Тут вагон глазами я обвел.

Вижу я, на третьей полке
Едут чьи-то там кошелки.
- Это что ж такое, - говорю. –
Я тут, значится, страдаю.
Спать хочу, аж помираю.
И чего я вижу тут, смотрю.

Это чья лежит поклажа?
Мне довольно странно даже.
Ну-ка, уберите. Лягу там.
Я сижу в такой теснине,
А какой-то там корзине
Столько чести. Это ж стыд и срам!

Тут опять же та старуха,
Прямо с нею невезуха,
Поднялась, со злобой говорит:
- Лезь ты, лезь на верхотуру.
Навернешься, может, сдуру.
Не даешь покоя, паразит!

Я и влез туда, улегся.
Тут же в сладком сне растекся.
Хорошо. Блаженство. Просто рай.
Почему другие тоже
Не залягут в это ложе?
Вон их сколь, любое выбирай.

Вдруг без всякого посула
Как чего-то тряхануло.
Я, короче, с полки полетел.
Это ж просто беззаконье.
Каково лететь спросонья!
Есть всему, товарищи, предел.

Испытать такую муку!
Долбанулся ведь об руку,
Об башку затылком и виском
И об копчик, об желудок.
Ну, Василий! Ну, ублюдок!
Я ж тебя считал своим дружком.

А в вагоне суматоха.
Кто-то ржет, кому-то плохо.
Проверяют, в целости ль багаж.
Появляется бригада:
- Кто упал? Помочь не надо?
А то тут под горку и вираж.

Оттого и с верхотуры
Всякий раз летят фигуры.
Вам, товарищ, помощь не нужна?
Отвечаю им натужно:
- Ничего от вас не нужно.
Правда, есть претензия одна.

Попрошу без кривотолков.
Почему на третьих полках
Разрешают ездить? Как же так?
Раз на них багаж катают,
Почему же дозволяют,
Чтоб туда залез любой дурак?

Тут опять орет старуха:
- Чтоб тебя разъязвить в ухо!
Ты же мне кошелку всю помял.
- Слушай, божий одуванчик,
Дался мне твой чемоданчик.
Я, куда упасть, не выбирал.

Кое-как доехал, в общем.
Жив и ладно, уж не ропщем.
Прибыл, значит, утром на вокзал.
Не пробыл я там и часу,
Выпил восемь кружек квасу
И домой обратно поканал.

А башка гудит и ноет.
И душа от злобы воет.
Ох, сейчас мне Васька попадись,
Я ж ему начищу рожу,
Как уж надо обихожу.
Так что, друг Василий, берегись!
       2007