Три дня, как три мгновенья

Эпиграф.
Горит над городом рассвет
И в этой алой рани
Булыжной мостовой поэт
Шагает по Казани.
Шуршат листвою тополя,
Как будто шепчут тайны…
Уходит Пушкин от Кремля
В слободки и окрайны.
Автор неизвестен.



Три дня, как три мгновенья.
Поздним вечером 5 сентября 1833 года коляска преодолевшего долгий и изнурительный путь в полторы тысячи вёрст Титулярного советника А. С. Пушкина, миновав село Куземетьево и Гумнову слободу, въехала наконец в уже окутанный сном город Казань и через Большую Проломную помчалась к Благородному собранию. Находилось оно в Петропавловском переулке (ныне Рахматуллина), начинавшемуся от здания кафедрального собора во имя святых апостолов Петра и Павла.
Выйдя из коляски, Пушкин оглядел площадь перед Благородным собранием и направился к правому его крылу, где размещалась гостиница. Большое, не уступающее даже зданиям лучших столичных государственных учреждений, здание собрания решительно не понравилось Александру Сергеевичу: русский поэт сразу же узрел в нём черты купецкого доходного дома. И надобно сказать, что интуиция не подвела Пушкина: действительно, во времена правления Екатерины II сие здание было доходным домом и принадлежало городскому голове, купцу и промышленнику Ивану Дряблову. Однако Пушкин не заострял на этом особого внимания, так как всё это были мелочи по сравнению с тем, для чего он приехал в Казань.
Дело же, заставившее Пушкина совершить столь далёкое путешествие, было весьма и весьма важным. В бурлящей идеями голове Александра Сергеевича родился новый грандиозный замысел: он задумал написать историю крестьянской войны 1773- 1775 гг. Емелька Пугачёв заставил Пушкина забыть на время и об «Истории Петра», и о «Дубровском», и о «Капитанской дочке», работа над которыми была приостановлена.
Насидевшись в канцеляриях и вдоволь начитавшись казённых бумаг, Пушкин собрал достаточно документального материала для своей книги. Однако он почувствовал необходимость «с очевидцами свидеться, с дедами потолковать» и с этой целью, добившись четырёхмесячного отпуска, 17 августа 1833 года отправился в те места, через которые проходили повстанцы. А Казань, как мы знаем, сыграла немаловажную роль в пугачёвском бунте.
Утром 6 сентября 1833 года, выспавшись после дороги, надев визитку и взяв с собой тетрадь для записей, Пушкин вышел из гостиницы и направился на Грузинскую улицу, в дом генерал-губернатора в отставке, героя Русско-турецкой войны, Л. Н. Энгельгардта. Помимо хозяина, Александр Сергеевич застал в доме Е. А. Баратынского, своего давнего приятеля, который приходился Энгельгардту зятем. Пушкин был очень рад неожиданной встрече с человеком, с которым у него, безусловно, были общие интересы и с которым он мог вести непринуждённую дружескую беседу.
Объяснив цель своего приезда в город, Пушкин поинтересовался у Баратынского, не знает ли он кого из местных очевидцев пугачёвского восстания. Евгений Абрамович указал ему на мастерового Ваську Бабина, к которому Александр Сергеевич тотчас же отправился.
Бабину было 60 лет, следовательно, о событиях 1774 года он знал только по рассказам родителей, однако же в продолжение довольно долгой беседы Пушкину удалось собрать немало любопытных сведений. Исписав своим мелким, убористым почерком две с половиной страницы и заметив, что Бабин уже начинает повторяться, Пушкин поблагодарил его и поспешил откланяться.
После разговора с Бабиным Александр Сергеевич в два часа пополудни вернулся в гостиницу, откуда в этот день уже не выходил, обрабатывая добытый материал.
На следующий день утром Пушкин перебрался в дом Энгельгардта, где был познакомлен с профессором Казанского императорского университета К. Ф. Фуксом, о котором Александр Сергеевич был уже наслышан и с которым желал непременно встретиться. Фукс произвёл на Пушкина самое приятное впечатление. Они условились свидеться на обеде у Э. П. Перцова, куда оба были приглашены и где им удалось познакомиться друг с другом поближе.
В этот же день Пушкин посетил те места, через которые проходил Пугачёв со своим войском: побывал на Арском поле, с чрезвычайным интересом осмотрел Троицкую мельницу купца Крупенникова, близ которой в июле 1774 года встал лагерем «государь Пётр Фёдорович»; не обошёл Александр Сергеевич вниманием, разумеется, и казанский Кремль.
Вечером 7 сентября Пушкин отправился в дом К. Фукса. О доме этом, а также о его хозяине следует рассказать поподробнее.
С именем К. Ф. Фукса неразрывно связана история Казанского университета, в котором он долгое время преподавал, а с 1823 по 1827 годы был ректором. Карл Фёдорович также очень интересовался бытом и культурой татар. Все свои наблюдения он в весьма доступной форме, живым и понятным для всех языком, изложил в книгах «Татары в статистическом и этнографическом отношениях» и «Краткая история Казани».
Дом К. Фукса и его жены, Александры Андреевны, что находился на углу улиц Московской и Поперечно-тихвинской (ныне Московской и Г. Камала), был центром притяжения всей либерально мыслящей части казанской интеллигенции. Здесь велись беседы на самые различные научные и общественно-политические темы, проходили чтения свеженаписанных литературных произведений. Нынешнее же состояние дома Фукса оставляет желать лучшего и является наглядным примером, показывающим, насколько невнимательно и безответственно относятся к истории родного края наши с вами современники.
Итак, последний свой вечер в Казани Пушкин провёл в доме Фуксов, где ему был оказан самый радушный приём, так его поразивший. В гостиной за чаем происходила непринуждённая, почти приятельская, беседа: Пушкин и Фукс говорили в основном, конечно же, о Пугачёве, о котором Карл Фёдорович знал весьма много любопытных сведений. Затем они отправились к купцу первой гильдии Крупенникову, который побывал в плену у Пугачёва. Однако, к великому сожалению Александра Сергеевича, Крупенников оказался неразговорчивым: многое из рассказанного им Пушкин уже знал от Бабина и Фукса.
Вернувшись в дом Фуксов, у входа в подъезд, Пушкин поблагодарил Карла Фёдоровича, крепко сжал его руку и сказал: «Как вы добры, Карл Фёдорович, как дружелюбно и приветливо принимаете нас, путешественников!.. для чего вы это делаете? Вы теряете вашу приветливость понапрасну: вам никто из нас этим не заплатит. Мы так не поступаем; мы в Петербурге живём только для себя».
Не успев войти, Фукс был вынужден выйти из дому: его срочно вызвали к очередному больному. Пушкин же остался в обществе А. Фукс. Они читали стихи, написанные в альбом Александры Андреевны, а также её собственные произведения; много говорили, большей частью, конечно, о литературе.
Вскоре вернулся Карл Фёдорович, сопутствуемый Э. П. Перцовым. Был продолжен разговор о литературе. Пушкин, в частности, очень лестно отозвался о Г. П. Каменеве: «Мы русские романтики, должны принести должную дань его памяти: этот человек много бы сделал, ежели бы не умер так рано».
Оставшуюся часть вечера Александр Сергеевич провёл в приятном во всех отношениях разговоре с интересными собеседниками, которых он покидал с непритворным сожалением. Уже поздно ночью, прощаясь с ними, он сказал: «Я никак не думал, чтобы минутное знакомство было причиною такого грустного прощания…»
На рассвете 8 сентября 1833 года тройка Титулярного Советника Александра Пушкина умчалась прочь из Казани, куда ей не суждено уже было вернуться. Пушкин находился в городе всего лишь три дня, и эти три дня пролетели, словно три коротких мгновенья. Нет, однако, сомнения, что эти три дня оставили в душе великого поэта самые лучшие воспоминания о нашем славном городе.