Сага о Ваське Лоханкине, ч. 2

Несколько лет назад, насмотревшись новой экранизации известного романа, не понравившейся нам – троим участникам одного форума, стали мы сочинять фантазию о третьестепенном герое романа, отлично сыгранным одним артистом.
С разрешения друзей-соавторов я публикую «Сагу о Ваське Лоханкине».
Под псевдонимом «Петрович» выступил Яша Боярский, автор и исполнитель, под «Острогом» - Робик Чёрный, лидер группы «Острог». А «Сибирь» - это я, просто такой гражданин - Морозов.
Произведение публикуется с согласия Якова Боярского и Робика Чёрного.
Публиковалось сиё творение на сайте Яши Боярского www.bojarski.germany.ru

На фото Яков Боярский в образе продюсера Василия Лоханкина (см. ч. 1).
Фото предоставлено Я. Боярским.


Острог:

Хата козырная, два туалета,
Ванна, джакузи и даже биде.
Только... не зря есть в народе примета,
Коль, счастья много - так скоро - беде.

Утренний кофе, часики с боем,
Неля в халате красива, стройна,
Вид из окна - Мавзолей "под конвоем",
Как на ладони родная страна.

А у Лоханкина вечером съёмка,
В зале Кремлёвском все звёзды поют.
Малость менжуется, как-то неловко,
Надо распеться бы, всё же дебют.

Взял с ля-бемоля он голосом властным,
Ну и понёсся распев через край,
Ветер донёс аж до площади Красной,
Мол... "Заклеймённый проклятьем, вставай!"

Челюсть отвисшая у караульных,
Так и висела ещё пять минут,
Снова ОМОН, крики, топот патрульных,
И над Васяткой опять самосуд.

Снова его в туалете топтали,
Рылом об стену, ногами в живот...
К вечеру, уж когда малость устали,
Дружно решили... мол, не доживёт.

Но Васька выжил, такое бывает,
Хоть и помяли конкретно его,
Правда, Бутырку теперь обживает,
Съёмка концерта прошла без него.


Сибирь:

В Бутырке Васюху сразу узнали,
Дали гитару, чайку, сигарет.
И терпеливо бывалые ждали,
Как постоялец-то пайку доест.

Васька доел, вытер губы платочком,
Молча по струнам прошёлся рукой.
Кто-то сказал: "Помочь, что ли, заточкой?
Или не ясно - гитару взял - пой".

На пацана враз зашикали зеки,
Тихо, мол, падла, ведь это артист,
Надо же всё-таки быть человеком,
Он музыкант, не какой-нибудь глист.

Быстро Лоханкин подстроил гитару,
Врезал аккорд и истошно запел
Про лесосплав, про свой город Самару,
Даже охранник и тот охренел.

А через день Васю слушал «хозяин»,
Двое «кумов» и тюремная бл...дь.
И вот начальник - товарищь Козявин,
Что-то хотел, но не мог он сказать.

Баба ревела, «кумы» матерились,
Старший смеялся, и в голос порой.
После, когда все на службу-то смылись,
Шеф заявил: "Завтра - на расконвой!

Ну, а попозже немного досрочно
Мы всё равно тебя, ослобоним.
Только с концертами к нам чтобы точно,
А ведь иначе в подвалах сгноим".

И по весне Вася вышел на волю,
Нельки и денег давно след простыл.
Встретил случайно на улице Толю,
Что под его песни в студии выл.

Снова Лоханкин альбом выпускает,
Заполучивши уж опыт тюрьмы.
И в кабаках его песня играет,
И с удовольствием слушаем мы.




Острог:

Ночь, гарнд-кабак, Васька снова на сцене,
Песней своей потешает народ.
Что-то из лирики, что-то по “фене”,
Вот и с того свой имеет доход.

Публика разная в зале собралась,
Кушают, пьют, стаканОв винных звон,
Ну, а одна даже не удержалась,
К Ваське на сцену, мол..."Вы - мой Кобзон!"

Васька же ей, вы... гражданка, не надо,
После работы, тогда не вопрос...
Та же упёрлась - не будь же ты гадом...
Ну, и... целует Васюху взасос.

Зал загудел, всюду свист, хочут песен,
А под засосом попробуй сумей.
Подиум стал для него с нею тесен,
Он хвать за шкирку, её из дверей.

Васька на сцене, все снова довольны,
Песнями вновь услащает народ.
Только одной ентой дамочке больно,
Не до веселья ей, - наоборот.

Чуть протрезвев набрала она мужа:
"Милый, любимый... спасай... мне конец".
Муж в нетерпении в трубку ей: "Ну же...?"
«Грабит, насилует жалкий певец».

Муж чуть мобильником не подавился,
В ярости ей: "Дорогая, держись!"
Мигом на помощь жене устремился,
Даже рубаху надел верхом вниз.

Двадцать минут, он уж у ресторана,
Дама в слезах: "Спасена, ты пришёл...” -
Ну, и для понту: "А, может, не надо?"
"Надо",- сказал он и в двери вошёл.

Не говоря ничего, прямо сходу,
Ваську по рылу рукой, как кастет.
И не давая солисту проходу,
Выволок шумно его в туалет.

Бил он недолго, но очень умело,
Васька, плевался уж кровью, хрипел.
Ныло, болело подмятое тело,
Поднял глаза Васька и... онемел !

Хмуро стоял перед ним сам Козявин,
Тот, что приказ отдал на расконвой.
"Что за проблемы, скажите, хозяин,
И почему обошлись так со мной?"

”Глохни, скотина, и больше ни звука,
Я по-людски... ну, а ты вон какой...
Тварь музыкальная, грязная сука,
Что же ты сделал с моею женой?!”

Только хотел оправдаться Васятка,
Но не успел... опер двинул меж рог,
Светит ему в этот раз уж “десятка”,
Снова этапы, казённый порог.

(окончание следует)