Верю 7. 37

я теперь ничего не могу,
лишь крошу кусочки
 такие непрочные
части чужого образа.
у меня, посмотри, такие же как у него глаза,
такие же точно.
а нет никакого отзыва,
мёртвым грузом лежит его плоть,
изгибаясь в дугу
меня. это меня, не его черви точат,
поедают остатки моего прошлого.
пошлые, крошечные чувства прекрасного, не более ясного, чем это счастье после
погаснувшего взгляда...
синее, чёрное, красное,
не более ужасное и не менее.
сказочное поколение зомби
встаёт и ждёт объяснения от живых и вечных
дохлым.
вот бы млечным путём, на одной ноге стоя.
 я иду и от боли глохну.
я тебя не найду, тебя нет,
от тебя лишь волокна памяти,
жжёным ветром,
раскалённым до белого золотом.
не теперь,потом,
объясняюсь с отцом частного времени.
так проходит лет сто.
и ещё сто лет и наверное день.
я не помню имён и названий.
я всё там, я в палате.
я ломаю, крошу отчаяние.
и я верю в лживые поцелуи,но не ношу больше лёгких платьев,
глазки твои закрывая кривой рукою,
я умою тебя пред зарёю,
воткну в твои волосы ветку сирени,
и за демоном в пропасть, повинуясь его свирели.
на 7.37 назначен расстрел.
я у двери, на локоны твои холодно дую.
твой отец не успел.
я всё так же верю
в поцелуи.