К тем, кто Сталина...

К ТЕМ, КТО СТАЛИНА…

       «Лес рубят – щепки летят»
       Популярная поговорка 30-50-х годов ХХ века.

К тем, кто Сталина нынче хвалит,
Я имею вопрос такой:
Вы этапы ТОГДА топтали?
Снег месили босой ногой?

Свою молодость зарывали
В мерзлоту под немой салют
Заполярных небесных далей?
Иль без карты торя маршрут,

Пробивались, теряя силы,
Сквозь метельную круговерть?
В том "лесу", что тогда "рубили",
Были "щепкой", летящей в смерть?

О черняге с корой мечтали
Вы, голодной давясь слюной?
Повидали седые дали
На задворках страны родной?

Письма в Кремль из тайги писали
Об ошибках судьбы хромой,
Чтоб «любимый товарищ Сталин»
Вас, простив, отпустил домой?

Что молчите? В норе квартирной
Хорошо погундеть о былом?
С соловецкой горы Секирной
Машет Прошлое вам кайлом…
…………………………………

Я надеюсь со страшной силой,
Что за вашей последней строкой
Бог раздаст топоры вам и пилы -
Лес валить за Стиксом-рекой!

***
У меня никогда не было деда. Ни одного. Их обоих арестовали еще за 19 лет до моего рождения – в 37-м. Один из них был учителем в деревенской начальной школе, другой – грузовым извозчиком на угольной донбасской шахте. Обоим пришили «популярную» 58-ю, с каким-то пунктом, утверждающим отношение к контрреволюционной террористической организации. Они просидели около двух месяцев в следственной тюрьме Волгодонска, чтобы получить свои «положенные», по разумению советского правосудия, «10 лет без права переписки». (Моя бабушка по матери, которой тогда было 27 лет, даже видела один раз своего мужа в зарешеченном тюремном окне и смогла поплакать, молясь на лицо любимого человека, отца ее четверых детей…).
Тогда же их и расстреляли, не тратясь на перевозку в далекие сибирские лагеря. И мне иногда думается, что им, пожалуй, «повезло» больше, чем другим – они умерли быстро, не пройдя перед неизбежным концом через голод, калечащий непосильный труд и унижение лагерей…

У ТЮРЕМНОЙ СТЕНЫ
.........На кресты по России достанет лесов.
.........А на грешников адской не хватит смолы!
.........Души их переселятся в галок и сов,
.........Их руками потянутся к небу стволы…

У тюремной стены - только пни, только пни…
У тюремной стены - лёгкий дым – незабудки.
У тюремной стены - голубые огни,
Голубые огни ваших снов в темноте ночи жуткой!

У тюремной стены не зевай, не вздыхай!
Слышишь колокол громкого боя?…
У тюремной стены - только вой, только лай,
Только матерный, матерный окрик конвоя!…

Вот простые слова: слово «враг» и – «народ» -
Жизнь народа светлей, веселей год от года! -
Кто же вместе связал, кто же первый сказал
Непростые слова, непростые слова «враг народа»?…

У тюремной стены - повздыхай, повздыхай…
Вязнет в горле красивое слово…
У тюремной стены - вспоминай, вспоминай
Гам и смрад пересылки из тридцать седьмого…

***
В и поныне глухих таежных дебрях Беломорско-Кулойского плато, совсем уже неподалеку от студеного Белого моря, лежат руины «спецпоселков» Лака, Широкий Дол и Луков Ручей. Там, за непроходимыми топями, в десятках километров от ближайших людских поселений, советская власть прятала своих «классовых врагов» - сначала, в конце 20-х, белогвардейских офицеров, а после, в начале 30-х, туда пригнали семьи кулаков (жен, детей и стариков) из южных районов России. Их мужчины в это время валили лес в «трудармии». Государство даже кормило ссыльных: выдавало в день по 150 граммов крупы на каждого взрослого и по 50 – на ребенка. К концу первой зимы в Широком Доле в живых осталось меньше половины из, примерно, сотни прибывших. К весне все выжившие сбились в один барак, а в один из двух освободившихся всю зиму складывали мертвых. Некому было копать могилы в мерзлой земле…
Рядом с развалинами бараков бывшего спецпоселка Лака из высокой травы торчат огромные черные пни, – на их месте когда-то росли вековые лиственницы в три обхвата. Их высота – не меньше метра, что говорит о том, что деревья рубили зимой, когда снега было человеку по пояс. Даже время не смогло победить от природы просмоленную древесину, она только почернела да выветрилась немного… Здесь спецпереселенцы пилили и сплавляли по извилистой Лаке в Кулой лиственницу, нужную для производства шпал. Потом эти шпалы другие рабы укладывали в насыпи новых советских железных дорог…

СЕВЕР
Я не люблю вас, москвичи! –
Важны без меры.
Вам стен Кремлёвских кирпичи
закрыли Север.
А Север бережно хранит с времён не новых
Дурман таёжный и гранит - земли основу!

Здесь колдовали палачи,
ломая веру.
От стен бутырских люди шли
на дальний Север.
И Север хмуро сторожит их злые тайны…
Кроваво красен здесь гранит – знать, не случайно!

Кто здесь старательно служил
в крови по пояс -
Свою в столичном гараже
машину моет…
Я не люблю вас, москвичи, - народ отборный!
Здесь каждый пень про вас кричит, от горя чёрный…

Я не люблю вас, москвичи, -
народ без веры!
Вам стен Кремлёвских кирпичи
закрыли Север.
А Север бережно хранит с времён не новых
Дурман таёжный и гранит - земли основу…

***
Не все знают, как жили во время Отечественной войны и многие-многие годы после ее окончания репрессированные народы – русские немцы, калмыки, крымские татары, чеченцы и др. Об этом можно написать множество книг, и очень трудно сказать в нескольких предложениях. Тема неисчерпаема. Статистическими данными не владею, поэтому напишу здесь только самые общие сведения, необходимый информационный фон, достаточный для понимания некоторых моих стихов.
«Неудобные» народы насильственно выселялись из мест традиционного проживания и рассеивались по бескрайним просторам Советского Союза – в Сибирь, Среднюю Азию, Урал, Казахстан, северные регионы. Взрослых мужчин забирали в так называемые «трудовые армии» и посылали туда, где работали почти исключительно зэки. Условия работы и проживания «трудармейцев» от жизни заключенных практически ничем не отличались, только режим охраны был попроще. Питание же, порой, было даже хуже, чем, например, у немецких военнопленных, работавших на тех же строительных объектах. «Трудармейцы» не были осуждены по статьям УК, но содержались как преступники – в условиях полной несвободы и постоянного унижения.
Члены семей «трудармейцев», их родственники - жены, дети, престарелые родители жили в обычных деревнях и поселках, рядом с местными жителями, но на правах «спецпереселенцев». Они жили «под комендатурой» – в условиях постоянного контроля со стороны коменданта - работника НКВД, отвечающего за всех подопечных ему спецпереселенцев. Со стороны их жизнь почти ничем не отличалась от жизни местного населения (если не считать отсутствия собственного жилья и подсобного хозяйства в первые годы ссылки), но только не было свободы перемещения. Это означало, например, то, что «спец» не имел права удаляться от своего места поселения более чем на 5 километров без письменного на то разрешения коменданта. За нарушение режима – срок до 10 лет лагерей. Какие-то личные поездки в гости к родственникам исключались практически полностью. Любая провинность спецпереселенца на рабочем месте могла быть легко истолкована как саботаж с последующим реальным лагерным сроком. Надо ли говорить, что местная власть относилась к этим людям как к бесправной рабсиле?

РАЗГОВОР С КОМЕНДАНТОМ
Гражданин комендант, вы дозвольте!…
Мне б к дочурке - не виделись сколько…
Повидаться б…
Куда ж мне бежать?! -
Ноги пухнут…
Нет, нет, я не плачу - это ветер…
Не свидимся, значит…
Да, вы правы…
лишь там - благодать…

В далеком Казахстане многие десятки тысяч «трудармейцев», обычных советских зэков и немецких военнопленных, работая бок о бок, поднимали новый угольный бассейн…

КАРАГАНДА
Как уйду - ты пол не мети!
А не то, гляди, не дойду -
Повстречаю лихо в пути,
Неживой паду в лебеду.
       Неживой паду в лебеду…

Сколько нас по тракту ушло?
Вьюги горький след замели.
Где-то спит родное село -
Далеко, за краем земли.
       Далеко за краем земли…

Здесь кругом лишь степь да полынь.
Гонит ветер мёртвый песок…
Снится родниковая стынь,
Родины берёзовый сок.
       Родины берёзовый сок…

Укажи перстом, Млечный Путь,
Где лежит родимый порог…
Чтобы, глядя в сторону ту,
Умереть без стона я смог.
       Умереть без стона я смог…

Плачет Харьков, плачет Ростов,
Нижний плачет и ВологдА…
Помолясь, поплачь на восток -
Где-то там есть Караганда.
       Где-то там есть Караганда…

Ох, ты доля, доля моя!
Вышки да колючий забор…
Чэсэирка* Поля да я -
Поздний, со свечой, разговор.
       Поздний, со свечой, разговор…

Чэсэирка* - в сталинские времена аббревиатурой ЧСИР в документах НКВД обозначали членов семей "врагов народа", осужденных за "шпионаж" (полное название - "член семьи изменника Родине"). В их число входили жены и дети осужденных.

*******

О НЕКОТОРЫХ ВОЗМОЖНЫХ ПРИЧИНАХ ПРОВЕДЕНИЯ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ В СССР
Был в Архангельске такой ученый-историк, сотрудник областного краеведческого музея, Владимир Акиндинович М. Занимался он "советским периодом". В конце 80-х и начале 90-х мы с ним сотрудничали и даже провели 2 совместных экспедиции по местам бывших лагерей и спецпоселков на севере Архангельской области. Так вот, ему тогда удалось найти в архивах проекты (подлинная проектная документация - с чертежами и сметами), составленные где-то в 1926 году, в которых подробно расписывалось обустройство новых поселков для строителей индустриальных объектов на Севере, а также - для лесорубов (лесопункты). Там же просчитывалось, сколько человек будут жить, какие-то общественные строения планировались - клубы, бани и пр. В общем, советская власть вполне грамотно планировала необходимую базу для обеспечения выполнения программы промышленного освоения Европейского Севера России (думаю, что и для Сибири подобные проекты существовали). То есть, предполагалось привлекать на эти работы вполне нормальное трудовое население и создавать для него нормальные (по меркам того времени) бытовые условия.
Но нашлись в архивах и другие документы - отчеты местных властей о ходе выполнения намеченных партией планов. Так вот, в тех отчетах отмечается катастрофическая ситуация с кадрами: завербованные в средней полосе и на юге России рабочие (из числа крестьян, в основном) не выдерживали северного климата и тяжелой, непривычной для них, работы и через пару месяцев просто разбегались по домам. Текучка была страшная! Планы строительства промышленных объектов и леспромхозов не выполнялись, и местная власть не видела выхода из ситуации, потому что сам Север был заселен неплотно, людей, готовых идти работать на стройку, найти было практически невозможно, а "южане" сбегали.
Видимо, подобные доклады стекались в Москву со всех "великих строек" и слагали собой неприглядную картину невыполнимости планов индустриализации в намеченные сроки. Тут, видимо, и актуализировалась старая идея "военного коммунизма", столь горячо любимая товарищем Троцким. Зачем искать людей, готовых за приличную зарплату ехать к черту на кулички, где тайга, болота и комары, и холод зимой страшный, чтобы строить гигантские комбинаты, электростанции и железные дороги, если можно их просто туда сгонять, как сгоняли крепостных в петровско-екатерининские времена? А где взять этих людей? Рабочих с фабрик и заводов не снимешь - нельзя обескровливать уже действующую промышленность. Остаются крестьяне, которых много, но они к земле своей привязаны насмерть и практически неуправляемы... Ну, а дальше все понятно: сформулировали соответствующие постановления о "раскулачивании", спустили вниз "разнарядку" на кулаков и... потянулись на Север и в Сибирь эшелоны со "спецпереселенцами" из крестьян. Проблема кадров для промосвоения новых районов страны была успешно решена! Ну, и в крестьянском классе заодно все хорошенько "подчистили"...
Я не знаю, насколько эти мысли оригинальны, но мне их Владимир Акиндинович выдавал за свои. Он, вроде, и в диссертации все это собирался подробно разобрать. Но не дожил, однако... Умер преждевременно от неожиданной болезни...
Мне лично эта трактовка тех давних событий кажется вполне убедительной. И по срокам все складно ложится. Большевики весьма решительно воплощали свои идеи за счет простых людей - без сантиментов: не хотите добровольно - погоним! И гнали...

1990-2008