Валун

Он выбежал из леса и застыл
перед открывшимся простором замерев.
Привыкший к тени, к шопоту дерев -
а тут пред ним привольны и пусты


поля, равнина чей отсюда край
не видит он - лишь ровный горизонт;
ни чёрные зазубрины лесов,
ни в складках скал высокая гора


ни ограничивали тот простор, что стал
открыт пред ним; там - гул от тысяч пчёл,
цветы, чьим именам потерян счёт,
и он застыл в мерцающих цветах.


И ветер гладил вляжный, темный мех
мха на загривке, морде и боках
чудовищно огромного быка.
Он вырвался из леса, он сумел


покинуть отражённое в ручье
безмолвное раскачиванье крон,
из игл еловых сотканным ковром
покрытые низины; он исчез


из глаз ночных зверей, тяжёлых птиц
взлетающих с густых еловых лап,
где до сих пор ноябрьская мгла
и свет звезды полуночной блестит


на иглах. Там - исчез, здесь - был один
он на опушке ,он вдыхал иной
прозрачный воздух и звенящий зной;
он ни о чём не помнил, не грустил,


не путал время возвращеньем вспять
в поток в который дважды не войти.
Нет, озирая то что впереди,
всё, что светилось впереди слепя


перемежая резкий свет и тень
от туч нежданно проплывавших сквозь
большое небо; он уже не гость,
но часть того, чем был огромный день


здесь в этом поле, в этой новизне
открытого пространства, высоте
большого неба; он был здесь везде -
в цветеньи, в суматохе и возне,


в пиликаньи и щёлканьи рулад,
в зелёном, алом, пёстром, золотом,
в кузнечике и птице-козодой,
и резком блеске битого стекла.


Он был во всём и всё вдруг стало им,
молчащим изумлённым чужестранцем ,
отсвечивало полумраком кварца,
и отражалось вспышками слюды.


Он знал, что не вернётся никогда,
что в те-же реки не заходят дважды
пусть даже будут мучаться от жажды,
и даже если вот она, вода.


Он слышит стрёкот крыльев - стрекоза
скользнула из воздушного потока,
и нервная, пронизаная током,
стремительная вдруг исчезла за


его спиной, где поглощая свет
чернела тень, и эту тень прорезав
летящей искоркой сверкнув на фоне леса.
И в этом искромётном баловстве


с хтоническим дыханием судьбы,
что затихало за его затылком
он ощутил неведомою силу
которой жило всё, что стало быть.


И стрекоза шерстинки не примяв
легко вскочила на его загривок
прервав полёта шум и хлопотливость
и вновь взлетела голову сломя,


исчезла над цветущим полем. Треск
беспечных крыльев скрылся в отдаленьи
быть может даже раньше, чем движенье
изчезло в ослепительной жаре.


Он оглядел как изменилось всё
вокруг, и становилось вдруг знакомым,
то что отныне называлось домом,
помелькивая бойким карасём


в зрачках, но с непривычки разглядеть
детали представлялось невозможным,
и всё, что было крайне непохоже
на бывшее , но оказавшись здесь


он принимал и зной и суету,
разнообразье красок и повадок,
и облаков вклокоченную вату -
они совсем иные были тут.


Он понимал, что прошлое вернуть
ни он не в силах, ни оно не в силах.
И стрекоза обратно возвратилась ,
и села на чудесную волну.