Её сон

    Она сидела, обняв колени, склонив белокурую голову, пряди волос заслоняли взгляд, но это не мешало внимательно следить за горизонтом, там, где небо соприкасалось с гладью океана.Эта линия не могла быть бесконечной, ведь где-то есть Бог, и он обязательно сделает так, что её нарушит долгожданный, лёгкий, ведомый ветром, парящий над волнами и тёмной водой, да, тот самый бриг, который однажды заходил в местный порт. Одним прибрежным камням известно, сколько она его ждёт, а ведь прошло уже целых шесть месяцев, шесть месяцев для кого-то, но не для неё. Она знала не понаслышке, что такое вечность. Когда прошедший день похож на предыдущий, смешавшись с ночью. Тягучее время каждой секундой отзывается где-то в груди, сковывая всё тело. И лишь один взгляд стремится к горизонту, где, однажды, появившись, растворился он, неся под своими распростёртыми парусами весёлого, загорелого, белозубого капитана. А как он танцует, она помнит до сих пор, словно это было вчера. Как пригласил её на танец в закусочной дяди, где помогала убирать посуду. И что было потом, его сильные, крепкие руки, нежные губы и тёмные глаза. Это был полёт, полёт навстречу звёздам и Млечному Пути. Лишь дыхание и биение двух сердец нарушали тишину и покой той самой ночи, когда она познала, что такое любовь. А, проснувшись поутру, смогла увидеть только белоснежные паруса, растворяющиеся на горизонте, последнее воспоминание о нём, том единственном, кого однажды дождавшись, быть может, не дождётся уже никогда...
    Время шло. Она уже позабыла дорогу к прибрежным камням и всё больше проводила времени дома или с подружками. Как-то раз в знойный летний день, прогуливаясь по парку, забрела в поисках тени в дальний его угол, где росли кусты сирени и клёны. Удобно расположившись в тени одного из них, она достала книгу, неизменный спутник в таких вот прогулках. Что-то было необъяснимо-притягательно-приятное в этом неприметном клёне, каких великое множество в этом парке, то ли успокаивающий шелест его сочной ярко-зелёной листвы, то ли такая необходимая спасительно-охлаждающая тень, то ли дуновение ветра весело играющего в его ветвях, может что-то ещё, чего она никак не могла понять, да это было и не так важно, а важно было то, что здесь, под сенью клёна, наконец, обрела спокойствие и умиротворение, так не хватавшие её душе в последнее время. Так проходили дни и недели за чтением книг в дальнем уголке парка, в обществе уже ставшего родным клёна. Она даже иногда разговаривала с ним, а тот в ответ, словно пытался что-то сказать и нежно обнять своими зелёными листьями-ладошками. В такие мгновения забывала обо-всём, как-будто оказываясь на изумрудно-зелёной планете, где нет времени и пространства, всегда светит солнце, всегда весна, и клён танцует с ней, обретая черты того единственного, бороздящего где-то очень и очень далеко от неё, под белоснежными парусами, морские просторы. Наступила осень. Как-то раз она, как обычно, пришла к клёну, но что-то было не так. Она даже пыталась заговорить с ним, но не услышала в ответ радостного шелеста листвы. Лишь резкий порыв, внезапно налетевшего ветра, вдруг вырвал из поникшей шевелюры клёна, да, да, жёлтый, уже умерший, никчёмный лист-вестник надвигающейся разлуки, и понёс его в сторону моря, туда, где когда-то оборвались её мечты и надежды, словно говоря ей: "Он идёт, неся под парусами душе твоей, спокойствие, умиротворение и ЛЮБОВЬ!"
    Как-то раз, зимой почтальон вместе с почтой принёс конверт. В нём был билет на поезд до Сиднея и письмо от капитана, в котором говорилось, что он закончил карьеру, продал своё судно и ждёт её в своём особняке, в далёком Сиднее. Утром, попрощавшись с дядей на вокзале, она села на поезд, который помчал её навстречу судьбе. Мимо пролетали города и поселения, но ничего уже не замечала в предвкушении предстоящей встречи. Лишь какое-то непонятное чувство, возникающее, когда что-то забываешь, не давало ей покоя. Мысли снова и снова возвращались в теперь уже далёкий, но навсегда оставшийся в сердце парк. Она встала, с тоской посмотрев в закрытое окно, и слеза грусти и безнадёжной печали невольно скатилась по её щеке. Рука невольно потянулась к окну и с треском его распахнула, впустив свежий ветер, который, ворвавшись в купе, растрепал её белокурые волосы, наполнил лёгкие. И набравшись сил, вскрикнула: ”Я любила, люблю, и всегда буду любить тебя!” Ещё немного постояв, смахнув слезу, спокойно закрыла окно. Теперь ничто не мешало ей ехать дальше. Поезд, мерно покачиваясь, отстукивал колёсами свою колыбельную, веки тяжелели, и время останавливало свой бег...
    “Мама, мама, проснись!” - услышала она детский голос. ”Доченька, что ты тут делаешь?” - ответила она, открыв глаза. Рядом стояла девочка лет семи и встревожено смотрела на неё небесно-голубыми глазами. Всё в её облике говорило о сдержанности и прекрасном воспитании, лишь глаза и пряди непослушных, цвета золотистой пшеницы, волос, выбившихся из-под шляпки, выдавали её тревожное состояние: ”Мама, я ищу тебя целый час, ты никогда не уходила сюда, ведь здесь одни камни. Пойдём, скорей домой, уже поздно, дома ждёт папа, и братика пора укладывать спать!”. “Я ненадолго уснула, и мне кажется, что-то приснилось”- успокоила она дочь, и с этими словами встала, взяв книгу, где уже который год закладкой служил жёлтый лист клёна, молчаливо хранивший все её тайны, печали и радости. Они медленно побрели вдоль берега к дому. И всё в этот миг говорило о спокойствии, умиротворении и ЛЮБВИ, царивших в их душах.