Петербургский отрывок

( первый пролог к незавершённой поэме)

*

Ночной пейзаж; руины облаков
над городом лишь некое прозренье
о будущем ,а слабость силы тренья
им позволяет лёгким ветерком
быть движимыми над волненьем крыш,
и отражаться в жестяных каналах,
что смотрят в них бессмысленно и вяло
утратив к жизни всякую корысть.
Ночной пейзаж; овал моста, ряды
посаженых парадным строем липок,
чья тонкость и постриженные нимбы
смогли бы вызвать зависть у святых
когда б сей грех был свойственен святым.


Когда бы святость свойственна поэтам
отшельником провёл бы это лето,
творил молитвы или блюл посты.
Но святость нам не свойственна, зато
к нам иногда приходит вдохновенье.
Забросить всё и укатить в деревню,
снять на лето угрюмый , крепкий дом,
чтоб за окном - всё заросло сиренью,
жить и неспешно сочинять стишки,
да радоваться странным приращеньям
букв смыслом , и таков мой будет скит,
и подвиг, и подвижничество.
       
 
                       Вот
с какими мыслями бродил напропалую
всю ночь над нержавейкой плоских вод.
Мосты ещё разведены ; белугой
вдруг прокричит приблудный пароход,
верблюдом в устье проползти стараясь.
А на последнем этаже стекло
слепит зрачок,и узкий шпиль надраен,
и за углом почти совсем светло....

*

Ночь завершилась; просвещённый взгляд
поэта обращён поочерёдно
на облака, на мост, на старый сад.
Ноктюрн увенчан яростным крещендо
безумия , воздушности; восторг
переполняет лёгкие поэта;
и самоварный, золотой восток,
и якая , мерцающая лента,
в мансардных окнах, в мутной глубине
реки, в конце проспекта и бульвара,
иной мелодией уже живёт во мне,
так , скажем ,звуки в скрипке, и буквально
становятся поэтом - всплески, свет,
шум голубей слетающих с карнизов,
и шорохи в разбуженной листве ;
всё - дрожь листвы , взлетающие птицы -
так город просыпается в ответ
призыву солнца.


       И настало утро.
Пора нах-хаус устремлять стопы,
и занавесив угол Петербурга
чтоб наконец обрушится с копыт
в привычную пружинистость дивана,
на стоптанные скинуть башмаки,
портки, носки; мысль забуриться в ванну
всё глуше, глуше в глубине башки...
В июне сладко спится по утрам,
прекрасно, крепко, очень долго спится,
покуда наступившая жара
не ткнётся в мозг отточенною спицей.

*

...Чтоб новый день достойно скоротать
потребен раскалённый чёрный кофе.
В стране не присходит ничерта
что может воплотится в ритме слова.
Мне не найти приемлимых причин
уютное продавленное кресло
покинуть и куда-то потащить
в измятый "райфл" всунутые чресла.
Раздвинув шторы как отверзнешь пещь,
взор окуная в каменное чрево
двора, что потрошён как рыба- лещ,
опустошён, выматывает нервы
никчёмностью пространства. Никого.
Обвисшие классические складки
являют слепок азиатских гор
уложеных в трагическом порядке.
И в пустоте безмолвствует Эсхил ;
пылятся подоконник и завесы ;
так немота обращена к глухим
в неизменяемости времени и места;
необретенье действующих лиц,
отсутствие завязки и развязки;
в проёме незадёрнутых кулис -
огромный день бессмысленный и вязкий...

*

И некуда и незачем спешить.
Мысль мухой в абрикосовом вареньи
кружит, жужжит, кружит, жужжит, жужжит,
взлетает не отбрасывая тени.
Мысль ни о чём как муха ни о чём,
мечась вдоль неподвижности предметов
которыми стал полдень поглощён
как сумма света, скуки, пыли, лета.
Так зеркала проглатывают нас,
 однажды - без остатка и отрыжки ,
так берегом поглощена волна,
и только шелест крыльев тише, тише...
Забыться и уснуть, и видеть сны
не мучаясь вопросами о смысле
пространства, времени и как воплощены
в них замыслы Творца что не видны
ни в чувстве, ни в числе; и чувства, числа
так хаотично вмешаны в судьбу
как малые песчинки в твердь бетона
и если я живу не наобум,
то благодарности за это оным, оным.
И пусть не в состоянии постичь
Первоначальный Замысел и Волю
которыми что есть и стало быть
то в радости, то в пустоте и боли,
но можно принимать благодаря,
не зная там нужна ли благодарность,
за каждое число календаря
за в ощущеньях явленную данность.
А разобрать в чём смысл или цель
не удаётся - значит и не надо.
Так - день , жара, младенческий фальцет
издалека откуда-то, из сада...