Мама...

Ты подберёшь меня, когда я вся в тени
Громад, которые хотела покорить, хоть сгинув.
Ты подберёшь и скажешь: посмотри,
Как много там оставила вдали,
Тебе и правда оставлять не жалко?

Упрямая, упёртая, резка,
Я буду злиться на тебя до ночи,
А с полночью такая вдруг тоска,
Что неожиданно и очень ярко вспомню
Глаза твои. Где же твои глаза?

И вот тогда я встану и пойду,
Пытаясь видеть силуэт прозрачный,
Который не поставил мне в вину,
Который развернул во всю длину
Мой замысел, такой немногозначный.

И не дождусь тогда, когда рассвет.
Путей не разбирая, за тобою
Рвану вперёд, а там дороги нет,
И всех громад озлобленный скелет
Примнёт меня. Накроет с головою.

Ты не услышишь больше ветерка,
Который доносил когда-то запах
Моих несчастий. Ты поймёшь, что я
Добилась и нашла, и это счастье
Невыносимым стало для меня.

И мимо проходя какой-нибудь реки,
Такой чужой и – даже – чужеродной
Опустишь в воды нежные соски,
Чтоб отпустить на резвую свободу
Обрывки моей памяти. Меня…

Река, с той дикостью, которою природа
Прославилась на долгие века, всё примет,
И зайдутся хороводы её течений.
Как неглубока бывает жизнь…
И всё же жаль оставить её стало б.
Мама…