Цикл Распятия

На колени на солнцепёке,
Не побрезгую, припаду.
Как ввалились худые щёки
В этом страшном земном аду.

В окровавленных струпьях кожа,
Крови – лужицей – натекло…
А лицом – стал ещё моложе,
Будто высветило чело.

Упаду я монеткой медной
У худых загорелых ног,
Чтоб, со вздохом его последним,
Осознать – это с нами – бог!
       * * *
Ах, римляне, любители распятия –
Наглядно, очевидно, назидательно…
Возможно, вызывает неприятие –
Но вписано в историю – блистательно!

Горел Джордано Бруно дымным пламенем:
Любили наши предки представления –
И становился светочем и знаменем,
Грядущие взвихряя поколения.

Сегодня мы – приверженцы гуманности,
Зато бандитов видимо-невидимо,
У нас порой в ходу такие странности –
Средневековью было бы не выдумать.

А многие не знают, как же лихо нам,
Гораздо хуже, чем бывало ранее.
Нас могут и распять... но, так, по-тихому,
Не привлекая лишнего внимания...
* * *
Больно пробитым рукам и ногам,
Много больнее разбитому сердцу…
Стих, наконец, оглушающий гам,
Шлющий проклятие мне, иноверцу.

Залиты кровью глаза – не могу
Видеть того, что творится в округе,
Вижу лишь тех, в отдалённом кругу,
Жмущихся тесно друг к другу в испуге.

Я же добро всему миру несла,
Зла не желая ни правым, ни левым.
Нету грехов у простого посла –
Много грешней Орлеанская дева.

Хлеба и зрелищ желает толпа,
Зрелища многим дешевле даются:
Волей властителя, волей попа –
Не совершить никаких революций.

И у меня – нулевой результат:
Горше всего – откровенно и честно –
Мне осознанье напрасности трат.
Я не святая и я не воскресну…
* * *

Я ехала с ребёнком на руках
По Аппиевой призрачной дороге.
А век моих такой коснулся страх,
Что разглядеть могла я только ноги.

Иссохшие, чернее, чем земля,
В кровавых струпьях, ранах и потёках…
И я, едва губами шевеля,
Молила смерть – не быть такой жестокой.

А кто – есть кто – никак не разгляжу:
Глаз не поднять – свинцом налиты веки…
Да, им бы – снова – в руки по ножу,
В единый строй: фракийцы, галлы, греки…

У них и нынче – нация одна,
Поскольку участь горькая – едина.
А чаша скорби – выпита до дна –
Не будет никогда ни мной, ни сыном.
* * *
Наивно отмечает Рождество –
Весь христианский мир. И ежегодно
Добра провозглашают торжество –
Не как-нибудь, а крайне принародно!

И нет бы, напитаться добротой,
Обильно возглашённой словесами –
Не выдуманной, книжной – только той,
Которую создать сумеем сами.

Так нет же! Каждый год – за веком век:
Мы распинаем добрые порывы.
Но склонный к размноженью, человек –
Плодится – потому ещё мы живы.

Ведь каждый божий день, во всех концах
Большой земли – распяты Иисусы,
Исконно обречённые на крах
Различьем взглядов, чаяний и вкусов.

А нет бы – отмечая Рождество,
Один разок – начать бы всё сначала!
И не распять – хотя бы одного…
Но, видно, всех – от крови – укачало!..
* * *
Ты вошёл в свой Иерусалим,
Встреченный с восторгом бедным людом –
Чудо – так потребно было им,
И привлёк ты их, как видно, чудом.

Кажется – ты был необходим,
Каждого приветствуя, как брата.
Ты вошёл в свой Иерусалим,
Нет пути назад, и нет возврата.

Веришь ли, всевидящего сын,
Искренности машущих ветвями?
И в толпе огромной – ты – один,
С горькими, огромными глазами.

Воздухом, одним с тобой, дышать –
Каждому ль дано такое право?
Им ли, обездоленным, решать,
Ты ли жить достоин, иль Варавва?

Видишь ли грядущее сквозь дым
Войн, природных бурь и революций?
Ты, войдя в свой Иерусалим,
Знал: тебе оттуда не вернуться!

Оборвёт земной юдоли нить
Столь единодушное решенье…
Чем ещё их сможешь удивить?
Лишь последним чудом – воскрешенья.
* * *
Уроки мои уж не столь тяжелы. И вполне
Доступны любому уму. Не в пример – оживленье!
Но им не понять, потому и приходится мне
Творить чудеса, чтобы вызвать, хотя б, удивленье…

И что здесь такого, что им не понять до сих пор,
Что надо – всего лишь: любить тех, кто рядом с тобою,
И промахов глупых не ставить друг другу в укор,
В себе подавив ненасытную тягу к разбою.

Чтоб их убедить, надо чудо за чудом творить,
В вино превращая живую и светлую воду,
Ходить по воде, исцелять, оживлять и кормить
Хлебами, пятью, оголтелую прорву народу!

Обидней всего, что они застолбят на века,
Раскрасив мои чудеса в разноцветные краски,
Но будет друг друга губить человечья рука,
Освоив удар, и забыв о любви да о ласке!

И будут в церквях торговать, и во имя моё
Такие прольются потоки бессмысленной крови…
О, Боже, отец, погрузи же меня в забытьё,
Я вижу, что мир – станет только страшней и суровей!
* * *