Ты...

Степенно поднимаюсь по лестнице сотворенной мастерами XVIII века. Позолота на вензелях, ступеньки отшлифованные столетиями и тысячами судеб. Запах загадочности, предчувствие чего-то грядущего. Лучи со стен, преломляясь в золоте канделябров, крошатся в украшениях и зрачках дам, подчеркивая любопытство, плохо скрываемое за выражением томного равнодушия ко всему происходящему. За дамами по стенам размазаны тени кавалеров. Пробравшись сквозь завесу взглядов угасших на моей спине и вспыхнувших на ком-то следующем неожиданно оказываюсь у озаренного пространства стелющегося сквозь дымку тайны. Дальше идти некуда. Стена ниспадающего света, отделяет вершащееся. Ах, эта обвораживающая музыка, навевает ностальгию и ощущение грядущей вечности. Как, однако, гнетет напрасность предугадать заранее красоту и безусловность безумных движений танцоров. Ощущаю неестественность и оцепенение. Ноги одеревенели, сознание не подвластно. Руки судорожно сжимают, отяжелевшие стебли отливающих белизной роз. Свершится или нет? Локти снующих поклонников бесцеремонно отталкивают меня прочь. Бороться, устоять! Вдруг, воцарившуюся тишину вспышкой солнечного луча пронизывает звук скрипки. Ей вторит виолончель. А вот и валторна, откуда то, совсем, издали с лугов несет запах цветов, задремавших в вечернем сумраке. Выдыхаю… Ты! Твои движения смешанные в сладострастный коктейль теплого дня, сладкой мечты и поющего вдохновения опутанные складками ткани, полупрозрачной, таинственной и воздушной, вызывают взрыв тихого восхищения. Последнее торжество аккордов. Все, пора! Ты замерла, с блуждающей полуулыбкой, бросила на меня взгляд, прорвав занавес всяких сомнений. Я, двинулся вперед, подчиняясь единственному чувству, заставляющему трепетать мое естество. О, Боже, как страстно приоткрыты губы …
       «Алло! Да, да… Чертов мобильник, ни чего не слышно! Уроды, блин! Да, Сергей, ты подъехал? Сейчас выхожу. Нет, не заболел, просто проспал. Что, голос? Обычный голос, не с похмелья, нет. Чай, не оперный певец. Не страдай, успеем…» - похрипел я в трубку, натягивая одеяло. Зябко, знобит. За окном брезжит ничего не обещающий рассвет. Утро, проиграв на домофоне извечно угрюмую мелодию, и хорошенько бабахнув дверью, по ушам соседей, выносит меня к машине. Скользко. Выругавшись, с силой хлопаю дверцей: «Ну, привет. Погнали?». Колеса, шипя друг на друга что-то не цензурное, пытаясь выскользнуть из порядком поднадоевшей колеи, отшвыривают меня на спинку сиденья. Щемит сладкая боль: «Позвонить? Может быть…». Надрывно гудя и разбрасывая по сторонам брызги раскрошенного льда вперемешку с грязью и надеждами, автомобиль, бесцеремонно подпирая меня в спину, безразлично катится в утренний сумрак.