Предпрошедшее, тронутое тлением

       Диалог с отчаявшимся.

Честь и верность? - Честь для меня.
Вечность, что вечность, я свыкся с ней.
Память, ах память? Доспехи сняв,
Спит бог агоний, на кромке дней.
Поле пшеничное, говоришь?
Теплая печка, чужих домов?
Небо, что небо? Зубцами крыш,
Съедены звезды его садов.
Честь и вечность, к плечу плечом.
Мир огромен! Открой глаза!
Детство, с доверчивым теплым ртом
Жаждет тебе свой мир показать.


 Героям, имен которых, я уже никогда не узнаю.

До завтрашней зори, не будет торжества.
Таков приказ богов и жребий идиота.
Но станет воздух – дым, и будет сталь – трава.
И хлынет черный мрак в пробитые ворота.

В пересеченье звезд, вам виден добрый знак.
В созвездии светил, судьбы предназначенье.
Пирует воронье. И тощий вой собак.
Река несет тела, и ярок цвет теченья.

За нами только сны, а с вами пламя дня.
В наследство сон-трава и севера свеченье.
Сиротка пастушек своих овец гонять,
Придет в поля, где след побед истерло тленье.

Так, больше ничего, курганы тонких трав.
Где тлеет верный меч, где бусы из агата.
И пить из рук весны, прошедшей жизни сплав
И быть цветком, шмелем, но больше не солдатом.

       Europa

Я очень странный вездеход.
С улыбкой раненой пантеры.
Ругает небо мой расчет.
У них совсем ни к черту нервы…
       
       Не погибшему.

Перебиты, переломаны истерты.
Механизмы продвижения вперед.
И теперь, воскресшего из мертвых.
Инвалидность горестная ждет.
Ваша жалость не залижет раны,
Как и обретенная свобода.
Божества, взирая с небосвода.
Улыбаются хмельно и странно.