Роберт Сервис. Песня губной гармошки

ПЕСНЯ ГУБНОЙ ГАРМОШКИ
(Приношу извинения автору "Песни банджо")

Я – простая штука: олово да рог;
Легион потерянный идет за мной;
Коль по части «vox humana» ты не строг,
Пара даймов будут сходной мне ценой.
Слишком сложные пассажи обхожу;
И в тональность попадаю не всегда;
Но за ночью ночь я верно вам служу,
Утешаю, если встретится беда.

Мал размер и унция-другая вес,
Для жилетного кармана – в самый раз;
А когда, усталый, ты на койку влез,
Растянул, кряхтя, суставы в поздний час,
Достаешь меня, и простенький мотив
Полегоньку наиграешь в тишине;
Молод, дров не наломав, слегка слезлив,
Тот мотив когда-то пел ты при луне.

И задумчивым становится твой взгляд,
Посреди рулады мой прервется звук;
И – печальней вздох услышит кто навряд –
В боковой карман меня обронишь вдруг.
Все же чем-то приободренный слегка,
Отвернув к стене усталое лицо,
Думаешь: не так-то жизнь моя горька –
Пусть растяпа, но не плох в конце концов.

Помнишь ли глухой полярной ночи мрак;
И стоянку у каньона на пути;
Крохотный огонь палатки ярок так;
Свет чахоточной луны угас почти;
Ужин твой готов, от печки пышет жар;
Хоть устал – доволен ты своим житьем?
И играешь – трудно, что ли! – до губной упрямой боли,
Глухомани вызов бросим мы вдвоем.

Помнишь резкой вспышки хлещущий удар,
Бездну влажной черноты над головой;
Молний и дождя обрушенный кошмар;
Над стадами – ветра погребальный вой;
На лошадке диковатой ты один,
От седла устал и холодом добит?
«Пересмешника» тогда пусть послушают стада –
Голос мой и бессловесных веселит!

Помнишь берегов на горизонте край;
Рев волны и ветра в сумрачной вражде;
Ночи – видно, крышка нам, ты так и знай;
Дни – и снова бьешься в ледяной воде;
Резкий свист снастей, волны отвесный скат;
Мертвенно-синюшной пены жуткий вид?
Но «Бен Болт» и «Клементина» выступают заедино,
«Диксиленд» твоих товарищей взбодрит!

Веселится банджо – Младший Сын поет,
Перевод из дома – вот его мотив;
Я же – голос тех, кто ничего не ждет,
Кто доволен, день у жизни отхватив;
Кто изнанку знает от младых ногтей;
Чье наследие – тяжелый, горький труд;
Голос изнуренных, стершихся людей,
Что рабами моря и земли слывут.

Я – Стэйнвей убытков или неудач;
Страдиварий промотавшихся дотла;
В преисподней водит пляску бес-ловкач,
Но меня и там приветствует зола;
Человечества неугомонный дух,
Я со смертью поиграю в поддавки;
Даже если прочь с откоса полетим мы, как отбросы,
Мой победный вопль раздастся шутовски.

Скромная вещица – олово да рог;
Я – присловье, прибаутка, мишура;
Виртуоз сдержать презренья бы не смог;
Но бывает, что иду я на ура.
Лесоруба и забойщика спроси;
Кочегара, моряка спроси о том;
Верен мне пастух в долине, жнец на желтой плоскотине,
Среди них – непритязательный мой дом.


Песня написана по мотивам "Песни банджо" Киплинга, и хотя, вроде бы, полемически направлена против нее, на самом деле является лучшей данью уважения ее автору.
"Vox humana" ("человеческий голос") – один из регистров органа. Конечно, в оригинале это выражение имеет дополнительный смысл, т.к. губная гармошка по-английски буквально называется губным органом.
В оригинале, естественно, упоминается больше популярных песен, чем получилось в переводе.
Steinway & Sons (Стейнвей и Сыновья) – известная фортепианная фирма, основанная в 1853 году в Америке краснодеревщиком из Германии – Генрихом Стейнвеем.


THE SONG OF THE MOUTH-ORGAN
(With apologies to the singer of the "Song of the Banjo".)

I'm a homely little bit of tin and bone;
I'm beloved by the Legion of the Lost;
I haven't got a "vox humana" tone,
And a dime or two will satisfy my cost.
I don't attempt your high-falutin' flights;
I am more or less uncertain on the key;
But I tell you, boys, there's lots and lots of nights
When you've taken mighty comfort out of me.

I weigh an ounce or two, and I'm so small
You can pack me in the pocket of your vest;
And when at night so wearily you crawl
Into your bunk and stretch your limbs to rest,
You take me out and play me soft and low,
The simple songs that trouble your heartstrings;
The tunes you used to fancy long ago,
Before you made a rotten mess of things.

Then a dreamy look will come into your eyes,
And you break off in the middle of a note;
And then, with just the dreariest of sighs,
You drop me in the pocket of your coat.
But somehow I have bucked you up a bit;
And, as you turn around and face the wall,
You don't feel quite so spineless and unfit -
You're not so bad a fellow after all.

Do you recollect the bitter Arctic night;
Your camp beside the canyon on the trail;
Your tent a tiny square of orange light;
The moon above consumptive-like and pale;
Your supper cooked, your little stove aglow;
You tired, but snug and happy as a child?
Then 'twas "Turkey in the Straw" till your lips were nearly raw,
And you hurled your bold defiance at the Wild.

Do you recollect the flashing, lashing pain;
The gulf of humid blackness overhead;
The lightning making rapiers of the rain;
The cattle-horns like candles of the dead
You sitting on your bronco there alone,
In your slicker, saddle-sore and sick with cold?
Do you think the silent herd did not hear "The Mocking Bird",
Or relish "Silver Threads among the Gold"?

Do you recollect the wild Magellan coast;
The head-winds and the icy, roaring seas;
The nights you thought that everything was lost;
The days you toiled in water to your knees;
The frozen ratlines shrieking in the gale;
The hissing steeps and gulfs of livid foam:
When you cheered your messmates nine with "Ben Bolt" and "Clementine",
And "Dixie Land" and "Seeing Nellie Home"?

Let the jammy banjo voice the Younger Son,
Who waits for his remittance to arrive;
I represent the grimy, gritty one,
Who sweats his bones to keep himself alive;
Who's up against the real thing from his birth;
Whose heritage is hard and bitter toil;
I voice the weary, smeary ones of earth,
The helots of the sea and of the soil.

I'm the Steinway of strange mischief and mischance;
I'm the Stradivarius of blank defeat;
In the down-world, when the devil leads the dance,
I am simply and symbolically meet;
I'm the irrepressive spirit of mankind;
I'm the small boy playing knuckle down with Death;
At the end of all things known, where God's rubbish-heap is thrown,
I shrill impudent triumph at a breath.

I'm a humble little bit of tin and horn;
I'm a byword, I'm a plaything, I'm a jest;
The virtuoso looks on me with scorn;
But there's times when I am better than the best.
Ask the stoker and the sailor of the sea;
Ask the mucker and the hewer of the pine;
Ask the herder of the plain, ask the gleaner of the grain -
There's a lowly, loving kingdom - and it's mine.