Природа

Юрий Слабоумов.

 

 

Природа.

 

(Сборник стихов – 92).

 

 

* * *

 

 

 

 

Светлеет небо. Тьма уходит.

И солнце светом *** заводит.

Молчат заборы в тишине,

Лишь петушьё кричит себе.

 

Сквозь легкий трепет островов

Я продвигаюся на запад,

В страну, где скрыто много снов,

Где девы *** губами взлапят.

 

В суровых дуплах пауки,

Устав от жизни, грубо дрочат,

Но их взволнует шум строки,

Они об осени вспророчат.

 

Светлеет небо. Вот оно,

****, сжигает ночи бремя.

Уходит в вечность бля сукно,

И рассветает света семя.

 

Уёбковатые проснулись,

Берут машинки и стучат,

Они посрали и вернулись,

Мозги ***нёю уж шумят.

 

Они – писатели, ебланы,

Считают, коли есть стаканы,

Коль ***та главою правит,

Так можно строки в путь отправить.

 

Но суета святым холмам

Навек чужда. Они все знают.

Припав к холодным островам,

На солнце пятнышки считают.

 

Шумит река, ****уют гуси,

Они привыкли много срать.

А вот она, природа-мать,

Погоду веником потрусит.

 

И грянет дождь, сугубый дождь,

И оживут опять поля,

И там меня ты подождешь,

Чтоб я опять **** тебя.

 

 

 

 

 

* * *

 

 

Ты прости меня, мать родная,

Я убегал ****ься в поля,

Там стояла цапля седая,

Полуночный темень куря.

 

Пробегали дурные тени,

И светила с небес звезда,

И плелись, словно дым, растенья,

И на встречу спешила ****а.

 

Я не знал, кто она такая,

Из соседнего, ****ь, села,

Приходила сначала злая,

И сосала она, пила.

 

Видно, рот ее был умелый,

Красный, смазанный суетой,

И от спермы он пенной белый,

Заполнялся пустой толчеей.

 

 

Под луною, седой и старой,

Выгибалась раком она,

Мы играли в движенье парой,

И металася звёзд копна.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

       * * *

 

 

 

Города – это сети дурные,

В них воняет пустой ***той.

Там машины в эфире постылят,

И уже не встает член немой.

 

 

 

Медведи.

 

 

 

Через леса идут толпой медведи.

Они пирдят, они за жизнь в ответе.

А заяц, тонкий пидарок,

Нашел ночлег – и под кусток.

 

 

Идут – железная дорога.

Вот, нихуясебе дела.

И волосатые тела

Проходят мимо от села.

 

 

 

 

* * *

 

 

Детей привела в лес учительница.

Сама она была старой, но час – как после ебли.

У нее еще не высохло между ног, и ей нравилось это ощущенье.

А было это так: в школе она пошла под лестницу,

Чтоб взять учебные плакаты.

Туда же пошел слесарь Ивасов,

Небритый, старый матюршинник.

Только она нагнулась, он тотчас к ней пристроился,

Стащил юбку, сунул палец и начал входить.

-Ой, что вы делаете? – спросила она.

-Я вас ебу.

-Что что?

-Я вас ебу.

-Не поняла.

-Ебу

-А что это значит?

-Сношаю, милая.

-А.

Ей вдруг это понравилось, и она ходила под впечатлением.

 

 

 

 

Юра.

 

 

 

Юра, не смотри на небо.

Юра, не смотри на звезды.

Юра, возьми папиросу

Юра, забей ганджюбас.

 

 

 

 

 

 

 

Виталик.

 

 

Моего друга звали Виталик.

И у него машина была – металлик.

Новое двигло, черный капот,

И динамики – ****ный в рот.

 

 

 

 

 

Водохранилище.

 

 

Природе похуй урожай.

Ей бог сказал: бери, рожай.

 

Она рожает пауков,

Животных, птиц и дураков.

Животных, птиц и дураков.

 

 

Она поссыт с небес дождями,

Вулканом потным попирдит,

И вот весна течет ручьями,

И грянет гром, как динамит.

 

В ней нет чудес, но все прекрасно,

А также – много, что опасно.

В ней нет чудес, но все прекрасно,

А также – много, что опасно.

 

Но я иду – во тьме ебак.

Я слышу вой дурных собак.

 

 

В поселках – вечно как-то смутно,

Хотя под водочку – уютно.

 

Водохранилище. И – тишь.

И ты в мешке моем молчишь.

И ты в мешке моем молчишь.

 

Я размахнусь. Люблю полет.

Вода – над ямами налет.

Я счастлив, радостью одет,

***ни на свете больше нет.

 

Я здесь на счастье подрочу

И тихим бегом полечу.

 

 

 

 

 

 

* * *

 

 

Я познакомился с армянкой,

Хотя – *** его знает – может быть – с цыганкой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

 

 

Куна, куна, куна.

Сима челе, сима челе.

Луна ла луна есо.

Я потерял ночью лицо.

 

 

Семён принес желтый, серьезный, клей.

Он был серьезный чел без затей.

 

 

 

 

* * *

 

 

 

 

Даже Сява склонен к понтам.

Он – не мы. Он не пьет Агдам.

 

 

 

 

 

 

* * *

 

 

 

Лена, Лена Журавлева.

За туалетом стоя ты стояла.

Один встал на стул – и ты сосала.

А другой стоял – и в сраке жало.

 

А потом – ствола четыре-

Два – в дупло и два в ****у.

Один в рот, один в нос,

И еще один – в глаз, ****ный стос.

 

 

Лена, Лена Журавлева.

Мы бежали за тобой, как кобели.

Мы текли по тебе сурово,

От зари до зари.

 

 

И ты всем давала, но мы не считали тебя сукой,

Ты была нам мать и сестра,

Ты учила ****ою наукам,

И естество ртом ткала.

 

Лена, Лена Журавлева.

Мы ****и, словно молились,

Мы продавали души нескромно,

Мы навеки с тобою слились.

 

 

 

 

 

 

Дельфины.

 

 

 

Он и она – дельфины.

Дельфины – ****ный в рот.

Они приехали из села в город,

В город – на море, хотя моря здесь нет.

 

 

Зато в квартире есть ванна.

Ванна, ****ь копать.

 

Дельфины, дельфины, дельфины.

Ванна, ванна, ванна.

Дельфина, дельфины, дельфины.

Ванна, ванна, ванна.

 

 

И день и ночь они плещутся, радуясь:

Хули! Моря нет, но оно есть!

А это значит – в городе жить хорошо!

В каждом городе есть море!

 

 

 

Дельфина, дельфины, дельфины.

Ванна, ванна, ванна.

Дельфина, дельфины, дельфины.

Ванна, ванна, ванна.

 

 

 

 

       * * *

 

 

 

Я – в корзине. Мой воздушный шар.

И солнце горит – красный пожар.

И видна Венера – яркая сфера,

И грозный Меркурий. И справа горы облако хмурят.

 

 

 

А там, вдали – города, города,

Но я туда не вернусь никогда,

Я оставил зависть и желчь,

Я буду над облаком мысли жечь.

 

 

 

Вдоль синих, изорванных рек,

Вдоль темных, зеленых, лесов,

Я буду один, человек,

Кто вечности видел засов.

 

 

 

 

 

       * * *

 

 

 

 

Разогнавшись по дуге дороги,

Выйдя на полосу встречной мечты,

Ты слышишь, как бог умывает ноги,

И он не слышал слова «менты».

 

 

И он еще не был знаком с тобой,

Это ты, дроча тщеславьем, думал об обратном.

Ты думал – если об образ стучал слюной,

Значит – радость текла отрадно.

 

Но ему насрать, ему наплевать,

Он сам по себе, он идеален.

Он не узнает, где твоя кровать,

И чей сон памяти предков зеркален.

 

 

Ты будешь синей слюной, будешь золой,

Лишь червь, проползая сквозь ошмётки,

Скажет – се человек не был герой,

Оставил говно и запахи водки.

 

 

 

 

 

       * * *

 

 

 

Ленчатник.

Кленчатник.

30 лет.

30 рублей – вофлет.

 

 

 

 

 

 

 

       * * *

 

 

 

 

Я в детстве слушал «Карс».

 

 

 

 

 

* * *

 

Не уходи, негодуя, на ***.

Лучшие присядь. Припряги мысли.

Бойся колхозичей больше, чем онанизма,

Бойся сухих, черных, спортсменов.

 

 

 

 

 

 

 

 

       Рок.

 

 

 

 

Говорят, бывает завороток мозгов.

Точно так же, как завороток кишок.

Но я днем и ночью слушаю рок,

И мне похуй Ивана Мячина урок.

 

 

 

 

 

 

       Река.

 

 

 

Я прихожу и молчу, и в руках – палочка.

Я слушаю реки.

120 лет назад на этом месте сидела девушка,

Потом она сморщилась и ввалилась в ночь.

 

Я слушаю реки.

Моя тень останется такой, как я – сейчас,

Сидеть на этом месте,

Ждать 120 лет.

 

Встретятся они – не я.

Я, пропитавшись тьмой, словно картридж – чернилами,

Уйду в синее дно.

 

Здесь останется след моей сигареты.

Возможно, я спрячу окурок в бутылку.

Я закопаю бутылку,

На память потомков – бутылку.

 

 

Сюда придет она.

Вся умная, вся концептуальная.

Сядет на берег. Возможно, река будет радиоактивной.

Возможно, люди мутируют.

 

Но это не важно. Ведь они встретятся,

Она – и моя тень,

На этом месте, на этой реке,

Рядом с дверью в тьму вековую.