Томас Элиот. Ветхозаветный Кошак. перевод

Второзаконие долго прожИл;
Он - Кот, кто прожИл разных жизней немало;
Героем легенд был Кошак -старожил,
Покуда вдовой королева не стала.

Второзаконие мял девять жён
Иль сто без одной, я добавлю несмело;
В пушистой родне был тот кот отражён;
Деревня пред ним просто благоговела.
И встретив однажды его на пути,
(При виде кошачьей блаженной мордашки)
Какой-нибудь местный седой старикашка
"Не может быть!- каркнет - Ах, я поражён,
Ой-йо,
Ё-моё!
Пусть разум мой слаб, всё же я убеждён,-
Второзаконие то во плоти!"

Второзаконие может воссесть
Средь уличной давки; И псы и торговцы
Поспешно стараются скот свой отвесть,
Хоть блеют истошно бараны и овцы.

К обочине жмётся фургон грузовой;
Дорога закрыта!" - кричат ветераны.
Ничто не должно потревожить покой
ЕГО - Патриараха Кошачьего Клана.
И видя смятенье людей и авто,
Скользящих по стенке, по бровке, как тени,
Приезжий прохожий, согнувши колени,
"Не может быть!" - каркнет- "Ах, чёрт! Вот те на!
Ой-йо,
Ё-моё!
Пусть зренье ослабло причина ясна -
Второзаконие в действии то!"

Второзаконие дремлет весной
Сверхсытый в таверне "Лиса и Валторна",
Но лишь глас народа "Ещё по одной!"
Раздастся, как тут же хозяйка проворно
Слетит из-за стойки, шипя:"Тс, молчать!
Кота разбудить мне попробуйте только,
Полицию тот час я вызову! Звать?"
И все замолкают, отхлынув от стойки.
В кошачьем желудке покой же царит;
Ничто не должно здесь упасть и разбиться;
И глядя на разом притихшие лица,
Вдруг каркнет один из седых доходяг:
"Ой-йо
Ё-моё!
Хоть ноги ослабли, замедлю свой шаг,
Второзаконие лучше пусть спит!"

OLD DEUTERONOMY

Old Deuteronomy's lived a long time;
He's a Cat who has lived many lives in succession.
He was famous in proverb and famous in rhyme
A long while before Queen Victoria's accession.

Old Deuteronomy's buried nine wives
And more--I am tempted to say, ninety-nine;
And his numerous progeny prospers and thrives
And the village is proud of him in his decline.
At the sight of that placid and bland physiognomy,
When he sits in the sun on the vicarage wall,
The Oldest Inhabitant croaks: "Well, of all . . .
Things. . . Can it be . . . really! . . . No!. . . Yes!. . .
Ho! hi!
Oh, my eye!
My mind may be wandering, but I confess
I believe it is Old Deuteronomy!"

Old Deuteronomy sits in the street,
He sits in the High Street on market day;
The bullocks may bellow, the sheep they may bleat,
But the dogs and the herdsmen will turn them away.
The cars and the lorries run over the kerb,
And the villagers put up a notice: ROAD CLOSED--
So that nothing untoward may chance to disturb
Deuteronomy's rest when he feels so disposed
Or when he's engaged in domestic economy:
.................................... (call)
And the Oldest Inhabitant croaks: "Well, of all . . .
Things. . . Can it be . . . really! . . . No!. . . Yes!. . .
Ho! hi!
Oh, my eye!
My sight's unreliable, but I can guess
That the cause of the trouble is Old Deuteronomy!"

Old Deuteronomy lies on the floor
Of the Fox and French Horn for his afternoon sleep;
And when the men say: "There's just time for one more,"
Then the landlady from her back parlour will peep
And say: "New then, out you go, by the back door,
For Old Deuteronomy mustn't be woken--
I'll have the police if there's any uproar"--
And out they all shuffle, without a word spoken.
The digestive repose of that feline's gastronomy
Must never be broken, whatever befall:
And the Oldest Inhabitant croaks: "Well, of all . . .
Things. . . Can it be . . . really! . . . Yes!... No!. .
Ho! hi!
Oh, my eye!
My legs may be tottery, I must go slow
And be careful of Old Deuteronomy!"