В таком вот шуточном стиле я хотела сказать челове

Существовал на свете один эпизод. Обычный, ничем не примечательный в общем-то небольшой фрагмент текста, неопределенный, временами совсем нелогичный, но очень искренний и романтичный. Красивые слова, мораль и идейность, все это было. Нет, он вовсе не был пустым и бессмысленным, он просто был слишком разным, даже для самого себя… И этот эпизод однажды счел возможным стать предисловием одной книги, поселиться на ее страницах, согреть гордые и чистые листы собой, расписаться на пару глав и раствориться в своей несостоятельности… Это было так странно и так беспричинно… как-то глупо и так по-детски… Вопреки чему-то книга с такой любовью приняла его, хотя ее страницы всегда были заняты планами гораздо более интересной прозы, иногда стихов или иллюстраций… Но ее непостоянство и тяга к многообразию скорее закон жанра…
Это могло бы быть великое произведение, роман, биография…да не важно!.. Изысканная книга, распахнувшая свои страницы в ожидании кульминации словно уснула, она спала, мечтая о продолжении, боялась открыться в другом месте и была холодна к любым другим историям. Она так хотела, чтобы именно его строки сложились в одно целое на ее теле. Самые талантливые и выдающиеся сочинения карандашом вносились в «Содержание», но стирались снова и снова, ничто не было так очаровательно, как тот самый эпизод…
Изредка он давал надежду, оставляя, где пожелает, несколько предложений, не заботясь о цене испорченных навсегда страниц бесподобной книги. Она каждый раз замирала в ожидании кульминации, все ждала, когда же небольшой фрагмент текста захочет стать чем-то большим, чем просто не связанным ни с чем эпизодом, но в поиске нового смысла и новых жанров он беззаботно метался по свету, оставляя за собой чернильные слезы многоточий… Он расписывался, где хотел, бессмысленными фразами, ставя мокрые кляксы и пропуская страницы. Они шелестели от движения воздуха, словно вздыхали от сожаления, но все равно крепко держались. Эти страницы больше никому не нужны, теперь это грязные черновики, грустные вспоминания о нем, но их не вырвешь. Их уже перевернули… И если начало потом забудется, все равно они сохранятся. Ничто не проходит бесследно, память складывает все впрок.
Однажды откуда-то издалека в кабинет, где лежала будущая книга, перебирая бесполезную писанину – то слишком короткую, то слишком растянутую философскую ерунду - ворвался сильный, такой свежий и решительный северный ветер. Записки, одинокие листы бумаги, карандаши, словно пушинки, послетали со стола, а книга, вдру вздрогнув, открылась… Столько твердости, желания и свежести было в этом порыве ветра, он принес с собой замечательный рассказ. Другой рассказ, у которого уже было предисловие и который твердо знал, где ему хочется поставить точку... Все закружилось в вихре фантазии, так горячо, но ласково окутывая аккуратный томик, а слова и предложения так хотели остаться на страницах книги и стать, наконец, той самой историей, что она распахнула свои страницы… Чернильные кляксы остались где-то в начале, они были теперь как-то не так заметны… заломанные уголки пустых страниц казались теперь даже очаровательными, ведь без прошлого не было бы настоящего, как не начинаются книги с пятой главы, а сутки с полудня… ну и пусть.
Зато теперь под прочной обложкой пишется самая лучшая, неповторимая, остроумная и немного грустная, смешная одновременно и такая невероятная история… Бывший рассказ, который отыскал во всем свете свою книгу, единственные подходящие для него страницы, с которыми теперь самое дорогое и важное – дороже жизни! – это дойти до эпилога, поставить точку и обрести наконец, долгожданный переплет. И вовсе это не скучно, это почти божественно… вместе пройти через сотни рук, может быть, даже через сотни лет… и когда-нибудь одновременно обрести покой на полке одной из библиотек…