Южный альбом

Панорама с уступа горы святого Петра






Два Неба? Нет.
Два Моря? Нет.
Два то ли неба, то ли моря -
высок,
высок и крутолоб
ты,
крымский камень,
       крымский Пётр.








Ты удивись, я тоже удивлюсь –
так явственно соседствуют просторы –
два Небо-Моря вставшие в союз,
что мнится: воздух – дымчатый моллюск
раскрывший перламутровые створы
тяжёлой для вниманья ширины
и глубины, зеркальности неброской,
и эти створы вязко скреплены
там, вдалеке, где птицы не видны,
тягучею сиреневой полоской.













Приметы века не дают гарантий
своей же достоверности - они
юродствуют в медлительной тени
у нежного слиянья горных мантий.

Умышленно: авто, футболка, дом
уничижаются, вещь вещи вторя
под вздыбленным, довлеющим пластом
зрачками намагниченного моря.





















С охвоенного скального уступа
уже частично, кое-где видна
улыбка беспричинная Гурзуфа,
разморенного моря пелена
(по цвету – точно мотыльковый пепел)...
Так терпко, сладко слива там, внизу,
перезревает. Разряжённо светел
прохладный день, перебегает ветер
по карликовым кронам. Ты заметил,
как вздорожала память навесу?









В сарае комфортабельном, в покое,
единый гул дробится на шумы,
и море штормовое, теневое,
сквозь голову несёт свои валы...

Вот так похоже, помнишь, под глазами
промахивал в наикратчайший срок
угрюмый луг похожий на платок
расшитый густо-синими цветами.



































Сквозь прорези ласкающейся, тленной,
сырой листвы (ты только погляди!)
светло до замирания в груди
проглядывает прошлое Вселенной –

и отмели и омуты, Оно –
воистину сиятельно! Свобода –
трезвея от ночного кислорода,
вдруг содрогнуться: Всё обречено.






































Листва жестка на слух, у крымской ночи
тьма тёплая веска и глубока,
в ней – дискотека пёстрая хохочет,
то вдруг близка, то снова далека, -

относит звуки ветер, шутит с нами,
и оттого-то кажется – плывёт
басами изуверствуя, огнями
петляющий фуршетный теплоход.






































Сокрыта тьмой прохладная вода,
и глазу что находится в застенке,
мерещится – она скользит сюда
от самых крымских звёзд по гладкой стенке

опруженной на мир хрустальной чаши,
и, обрываясь шумно с ободка
одной волной, преодолев откат
волны другой – летит на стопы наши…

волна вслед за волной, волна вслед за
волной, волна вслед за волной, волна…

































В глубокой тайне впитывают вина
густую кровь, упругая волна
в остове пирса – гладкая спина
ленивого морского исполина,

а люди спят, – они уснули вместе
в свои мечты и страхи глубоко…
и верно знаю – стонет буревестник,
но – далеко.



































И, отступая за волною тенью
внутри песка, тягучая… постой –
где среднее меж «влагой» и «водой»
названье? потакает увлеченью –

неспешно, кропотливо собирать
на плотной полке, в персиковом блеске,
чтоб высыпать на твёрдую кровать,
и, именуя, рассортировать -
из ракушек сработанные нецке.











То женская негаданная милость,
забота павы – бледно-зелена,
что скатерть-самобранка раскатилась
широкая нешумная волна

под низким небом (тоже нежноцветно).
Сними с плечей рюкзачные ремни,
на берег что поблёскивает медно -
приляг, вздремни…














Дневное нетрезвое море






Легчайший спирт неощутимый в соке,
мираж крыла, мифическая синь,
высокие узорные отроги
грядущих облаков… и эта синь!

В твоих глазах бытует нежноцветно
до сонной ряби кроткая волна,
и если в море брошена монета,
то где она?














Похоже в полутьме на сотворенье
драконов из одышливых волов
на верхотуре вздыбленных валов
мгновенных граней и гребней плетенье…

О, море штормовое, теневое!
твой тайный вес –
подвижным небесам над головою
противовес.













Обвалам темноты излишен счёт,
глядишь вперёд – и не находишь дали, -
тугие волны горизонт замяли.
Полосками ракушечник течёт,

вспять увлекаем, и одновременно
идёт «на вы» поднятая волна,
что провода гудящая, вольна
разрушиться…















       





















МОРСКИЕ ЖРИЦЫ



1


Дремотное полуденное море
Зеркальной мантою плашмя лежит,
Края раскинув, гаснущей в просторе
Линией – на уровне души

(так кажется), и, кажется, безлюдью
То объясненье, что наедине
Должны кормить его утробу грудью
Стоящие перед небесной глубью
По плечи в мелкой пепельной волне
Три женщины беспечные вполне.





























2





Вот это море, вот его и жрицы,
Они темны, полуденно оно
И в дали плоской раковина гудит
В полуде Солнца
И плывут дельфины
По тёплой плёнке пепельной –
Пелёнке над глубиной,
И глубина ей скрыта
До времени, когда оно сердито
Сбивает эту ткань, рвёт пяточкой
И неба край пытается урвать.





























 3






Их кожа загорелая до глянца
Иссечена вблизи что крокодилья –
Так тоже в жрицах выглядит рептилье.
Всем кажется что вот, они идут,
Но се – движенья медленного танца
Не человечьих, но морских минут.
В глазах их – водоросль под влажным светом
Луны.
Они не знают сами?
Но так ведёт по берегу их это,
Так нежит под пустыми небесами.




















ШТОРМ


1



В далёком небе, над морем потемнелым,
Там ящерицы клубятся по утёсам
Туч грозовых.
В моей горсти - что камушков узорных,
Что ракушек мизерных, - посмотри!
Вот этот весь изъеденный и бледный
Аргусом называется Паноптом,
И эти точки – бывшие глазницы
Звёзд удалённых.
Вот эта, приглядись, внутри содержит
Восход на глянцевом
волнистом небосводе – явление Зари
розоволицей.
А в этой начинается гроза,
Да пуще нынешней – что тёмный кремень,
Такая темень. Прочие ракушки
Для бус годны за их витиеватость,
А вот… но ветра чувствую порыв…
Гляжу к плечу и ничего не вижу
Кроме пляжа и зелёных кущ,
А им напротив море потемнело
И молния в гряду угрюмых туч
Гадюкой с неба сброшенной, влетела…
Но я ещё скажу – у тех, цветных
Вещичек, что внутри пейзажно глубки,
У некоторых из них –
Волнистые идут по кромке зубки,
И поспешу – ярится Посидон –
Морской король, младенец бородатый.










2





Театр как будто, да и только…
Но только сцены глубина
На сотни миль удалена,
Актёров нет,
Ревёт младенец бородатый,
Последний истончая свет,
Рядами – дышащие волны…
А где подсвечники для молний?
Для ветра где узорный гвоздь,
Чтоб в мокрый сумрак полотенце
Из рук озябших не рвалось?
Большая бархатная штора
Для сумасбродного простора!
Но стало смахивать на Цирк –
Полоской поля мимо дачи
С коляской древний мотоцикл
Сиреневый, с тремя носами
Тёмно-оранжевыми, скачет.