краткость не всегда сестра

ПОЭТЫ ГРАНИТНЫХ БЕРЕГОВ

Серия книг: «Живая антология»

Андрей РОМАНОВ
КРАТКОСТЬ
НЕ ВСЕГДА
СЕСТРА…
ИЛИ
РАЗГОВОР С МОЛОДЫМИ ПОЭТАМИ
ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ.
Перекличка со статей Л.И. Хаустова «Разговор с моло-дыми», (Альманах «Молодой Ленинград-1976».




«АССПИН». 2006. Санкт-Петербург
 
 

Почему лирические стихи нужно созда-вать только от первого лица? Да всё пото-му, что каждый конкретный читатель, увидев в тексте местоимение «я», внут-ренне поставит себя на место автора. И то-гда всё, что было написано вами, непре-менно станет достоянием другой души, а сопереживания чужого вам человека по поводу ваших стихов неожиданно окажут-ся для него личными переживаниями, без которых ваши стихотворные тексты нико-гда высокой поэзией не обернутся.
ВМЕСТО ЭПИГРАФА
ЛЕОНИД
ХАУСТОВ:
ОТРЫВКИ ИЗ «РАЗГОВОРА С МОЛОДЫМИ »
;;;
Рождение стиха – это сложный и тонкий процесс, в котором стремление поэта выразить содержание как бы само находит нужную форму. Иначе говоря, рож-дение стиха во многом интуитивно. Чаще всего новое стихотворение пред-ставляет собою строительную площадку для дальнейшей работы, где взыска-тельный автор – и архитектор, и прораб, и рабочий, действующий на ней.
;;;
…Стихи не пишутся «на тему». Убежден в обратном: тема рождается из мате-риала. Чего не терпит поэзия – так это прописных истин.
;;;
Сегодня, наконец-то у критиков не в чести декларативные трескучие стихи почему-то именуемые «газетными». И всё-таки они появляются многословные или краткие, внешне актуальные произведения.
«Читатели отличат Лермонтова от какого-нибудь фразера, который занимается стукотнею звучных слов и богатых рифм, который вздумает почитать себя представителем национального русского духа потому только, что кричит о славе России, кстати, нисколько не нуждающейся в этом» .
Как убийственно это сказано!
;;;
Риторические, многословные стихи противоположны понятию талантливые. «Талант – это самоограничение», – говорили древние греки. «Талант это уме-ние удивлять правдой», – писал Лев Кассиль.
Жизненность – сущность искусства. Больше всего на свете художник должен любить жизнь.
;;;
Несуразности, встречающиеся в стихах, часто объясняют «своим видением» поэта. Большим недостатком многих наших поэтов является бедность их сло-варя. К примеру, получая в 1946 году из рук редактора рукопись своей второй книги стихов, я обратил внимание на подчеркнутое им в двадцати местах сло-во «ветер». При этом редактор сказал: «Не думайте, что я прочитал вашу ру-копись. Просто я все рукописи молодых поэтов проверяю на слово «ветер», и, как видите, не напрасно. Поищите, пожалуйста, что-нибудь посвежее ваших «ветров» .
;;;
Восприятие стихов – процесс сугубо творческий. Чтобы испытать радость от чтения стихов, необходимо, не скупясь, тратить душевную энергию. К сожа-лению, приходится встречать молодых поэтов, которые заявляют, что, мол, читать стихи они не особенно любят, а любят только их сочинять. Смею уве-рить: тем, кто равнодушен к чтению стихов, никогда не удастся написать что-либо стоящее. Воспитать в себе читателя пристрастного, заинтересованного, компетентного – первостепенная задача каждого молодого поэта.
;;;
АНДРЕЙ РОМАНОВ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ПРОДОЛЖАЕТ РАЗГОВОР СВО-ЕГО УЧИТЕЛЯ С МОЛОДЫМИ ПОЭТАМИ ВСЕХ ПРЕДСТОЯЩИХ ВРЕМЕН.
;;;
Практические выводы из подобного сегодняшнего разговора нынешние моло-дые вряд ли сумеют сделать. Ведь в отличие о Л. И. Хаустова, вступившего в 1975-76 годах в диалог с надвигающимся поколением поэтов, сегодняшние «гении» нас вполне могут и не услышать, ибо они никак не зависят от качества написания своих бессмертных виршей. С их стороны идет постижение неких «новых стихотворных форм», и, по мнению, бытующему в младопишущей самоуверенной среде, чем формально «хуже», тем лучше! При этом сами мо-лодые считают нас престарелыми маразматиками, ничего не понимающими в современной поэзии, во-первых, а во-вторых: они еще смеют изгаляться над теми, кто был нами принят в Союз писателей России в возрасте до 35 – 40 лет. Дескать, пусть вы из себя, якобы, там что-то представляете, а печатают-то в «Молодом Петербурге» все-таки нас, а не вас молодых членов Союза!
Катастрофическая несправедливость!
Кормить «улицу» за счет бюджетных средств, выделяемых исключительно для членов Союза писателей, не могут оправдать никакие издательские «тради-ции» советского периода. Тогда нам было понятно, что фактически единст-венный альманах, где с нами еще, быть может, станут «церемониться», – это «Молодой Ленинград». Во всех остальных изданиях, к примеру – «День по-эзии», или «Нева», «Звезда» или, «Аврора», разговор с молодыми, хотя бы и выпустившими первые книги, был весьма жесткий..
;;;
Этот разговор начинался с первой страницы принесенной поэтической руко-писи и заканчивался на ближайшем огрехе, – с объективной (подчеркиваем) точки зрения редактора-составителя. К примеру, – натолкнувшись в шестой раз на слово «ветер». Времени на «строжайший отбор» у штатных сотрудни-ков издательств практически не было. Хватало лишь на членов Союза писате-лей СССР и России, поскольку последних положено было публиковать по ста-тусу! Причем эти стихотворные произведения, даже при всей подчас малоода-ренности, отличались достаточным профессиональным уровнем.
Молодые могли фыркать в кулуарах Дома писателя, что, мол, к примеру, Б. Кежун, В. Азаров, П. Ойфа и тому подобные поэты, ничего СОБОЙ не пред-ставляют, но вступить с ними в соревнование на ринге печатных площадей они имели возможность только при создании практически высококлассно «сделанных» стихов.
Эти требования, – «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас!», – соб-ственно говоря, не изменились даже по прошествии нескольких десятилетий. Поэтому мой откровенный разговор с нынешним поколением «молодых», хо-телось бы начать с тех азов, без которых их стихотворные потуги будут благо-пристойно заканчиваться книжками, изданными за свой собственный счет.
;;;
Весьма уважаемая мною прозаик-документалист М. Боженкова в недавней телефонной беседе весьма недвусмысленно возразила мне, что только гряду-щие поколения способны разобраться, в том, кто сегодня создает «гениаль-ные» или весьма близкие к этому понятию произведения. Но я еще раз хочу напомнить всем, что мы абсолютно не глупее наших потомков. И, владея бо-лее чем двухсотлетним литературоведческим опытом, можем с достаточной степенью вероятности определиться, кто же станет представлять сегодняш-нюю поэзию на вневременном форуме грядущих лет.
И это будут именно те поэты, которые работают в рамках традиционного рус-ского стихосложения; при этом надо учесть, что оно практически себя не ис-черпало.
;;;
Итак, на что хотелось бы обратить внимание наших молодых поэтов? Во-первых: на их собственную молодость. Начинать работу в литературе после выхода на пенсию, просто не серьезно. В свое время, когда престарелый со-лист балета Мариинского театра стихотворец М-ский сунулся со своими на-скоро испеченными виршами в Союз писателей, я вынужден был ему сооб-щить, что работе над стихами никогда нельзя придавать статус «второй» про-фессии.
– Вы же не возьмете меня в балетную труппу, если мы сейчас с А. Мальцевой исполним для вас вальс или бразильское танго? Нет. Тогда почему вы хотите на счет «раз два, три!» стать профессионалом в деле, которым я в частности занимаюсь без малого сорок лет?
;;;
Поэтому молодые поэты должны забыть слово «вдохновение»! Ужасно, но факт… Почти ежедневное создание новых стихов, вне зависимости от зав-трашней контрольной работы по физике, или неожиданного вступления в за-конный брак вашего очередного «предмета вдохновения». Объективный фило-софский закон перехода количества в качество действует в этом случае безот-казно. Из примерно двухсот стихотворений, написанных молодым поэтом за год, реально не менее тридцати на первых порах будут представлять интерес для неопределенного круга читателей. Запомните: существует реальная удру-чающая статистика: из десяти тысяч стихотворений, написанных поэтами, все-го сто из них оказываются востребованными через год. Только десять стихо-творений проживают десятилетие, и лишь одно – может рассчитывать на упо-минание через сто лет. И когда уважаемый А. Ахматов сообщает, что его та-лантливый 37-летний ученик написал за свою сознательную жизнь тридцать (!) стихотворений, то можно лишь посочувствовать ученику по поводу бес-смысленного прожигания его творческого времени и отпущенного ему даро-вания, а учителю – по поводу растраченных вхолостую занятий на передачу стихотворного опыта.
;;;
Следовательно, – каждодневная напряженная работа. Как изволил повторять за римскими классиками Ю. Олеша: «Ни дня без строчки»…
Однако надо помнить, что любое дело, – хоть сколачивание табуреток, хоть возведение кирпичной кладки, хоть изготовление кирзовых сапог, – требует от мастера квалифицированной работы. Есть у столяров такое профессиональ-ное понятие, как «заподлицо». Так вот и стихи нужно делать «заподлицо», в соответствии со строгими правилами русского стихосложения и «великого и могучего» русского языка.
Иными словами запросто стихи написать невозможно, нужно пройти тяжкую школу профессионального мастерства, освоив ее так, чтобы можно было бы повторить вслед А. Твардовскому: «Вот стихи, а все понятно, всё на русском языке». Помню, как на семинарах, которые мне посчастливилось вести со Львом Куклиным, маститый руководитель вежливо интересовался у некото-рых наших подопечных, какую оценку они имели в школе по русскому языку. И узнав, что «твердую тройку», сочувствующе кивал: «Оно и видно по вашим стихам, уважаемый, что на тройку. Оно и видно…».
К сожалению, Лев Валерианович не договаривал, что, изучая лишь по книгам правила грамматики, постичь премудрости русского языка для создания сти-хов практически невозможно. Помните знаменитую поговорку, что ребенка надо учить, пока он лежит поперек лавки? Вот то-то и оно… Только при по-стоянном общении со взрослыми, владеющими в совершенстве русским язы-ком во всем его многообразии, четырехлетний карапуз овладевает на подсоз-нании всякими грамматическими тонкостями, в дальнейшей жизни применяе-мыми автоматически. Находясь же в ясельном «стаде», маленький русский человек, общаясь со сверстниками на «детском языке» может научиться лишь мычанию, а от затурканных воспитательниц исключительно отдельным вы-крикам типа «нельзя!», «короче» или «прикольно». Не обижайтесь на меня мои молодые коллеги по перу, но А. С. Пушкин в детский сад не ходил.
;;;
Из всего вышесказанного следует лишь один неутешительный вывод: для соз-дания поэтических шедевров одного «вдохновения» просто недостаточно! Для этого существует жестокий ряд необходимых условий, при отсутствии кото-рых творческий процесс превращается в адовы муки преодоления классиче-ской формы в ущерб «бессмертному» содержанию.
Я уже не говорю о природном маломальском музыкальном слухе, без которого процесс органичного аллитерирования строк и строф будет для начинающего поэта попросту недоступен.
;;;
Но допустим, что молодой поэт первых два объективных условия «выполнил»: и слух-то у него есть, и в знании языка не откажешь. Но тогда необходимо самоустраниться от окололитературной молодежной тусовки и начать овладе-ние «секретами» профессионального мастерства, желательно под квалифици-рованным наблюдением опытного мастера. А у нас с опытными мастерами дело катастрофически швах! Загляните в любые московские издания, о питер-ских я даже и говорить не стану, – практически из рифмованной продукции нечего почерпнуть! А почему? Да потому что даже «Литературная газета» вынуждена публиковать подборки поэтов и поэтесс, стихи, в которых нет са-мого главного – поэзии. Куда же она девается? Да все туда же: в скрупулезное описание минувшего, в исторические экскурсы, в стихи о стихах, в пейзажную лирику, в обличительные лозунги и клеймение врагов Руси, в переписывание Ветхого и Нового заветов и, наконец, в отказе от истинно лирической доми-нанты, а если говорить попросту, по-рабочему, – от темы здоровой любви мужчины к женщине, ко взаимному продолжению рода человеческого…
;;;
Но еще одно ключевое условие: поэзия рождается в стихах исключительно при соблюдении всего комплекса профессиональных навыков, овладение ко-торыми невозможно без применения так называемого метода «камертона».
;;;
Об этом вам никогда и никто не скажет в открытую. Девяносто процентов пи-шущих стихи об этом методе просто не догадываются, а если и применяет его, подражая столпам отечественной поэзии (Есенину или Рубцову, Мандельшта-му или Цветаевой), то дальше подражания дело не идет.
А ведь концертный рояль без этого маленького U-образного помощника не настроить, как невозможно самостоятельно настроить на профессиональную поэтическую работу обычный человеческий мозг.
;;;
Для того чтобы применить «метод камертона» не в ущерб собственному твор-честву, нужно сделать для себя чтение чужих стихов обязательным занятием. Еще в начале 60-х годов на «Поэтической пятнице» в газете «Смена» поэт-фронтовик Г. Б. Гоппе рекомендовал нам читать «миллион стихов». И он был категорически прав! Это сегодня каждый «уважающий себя» молодой поэт, к сожалению, читает исключительно самого себя. И если в периодическое изда-ние его собственные вирши по той или иной причине не попали, то всё ос-тальное, опубликованное там, ему и подавно не интересно.
Так что же всё-таки читать? Всё подряд, включая классическую поэзию, стихи советского периода, а также сегодняшнюю, предлагаемую в широком ассор-тименте, самодеятельную кухню самиздата. У вас будет развиваться вкус, вы научитесь реально отличать хорошее от плохого с первых четырех строк, ста-нете строже относится к самому себе. И когда те или иные фрагменты чужого стихотворения схватят вас за живое, берите перо и бумагу, включайте компь-ютер и, строго ритмически и интонационно следуя за каждой прочтенной строкой, создавайте свое стихотворение, как бы по мотивам прочитанного. Желательно чтобы камертоном были отнюдь не стихи вышеперечисленных классиков.
К примеру, лично мне помогли в этой ситуации абсолютно нелюбимый мною П. Антокольский. Или малоизвестный Федор Сухов из Н. Новгорода. Или весьма известный Валентин Устинов из Петрозаводска. Когда на пленуме 1998 в году Надежда Мирошниченко из Сыктывкара вслух читала в его присутст-вии мою, по ее словам, весьма самобытную поэму «Купанье в полночь», Ва-лентин Алексеевич решительно отрицал, что она написана мною по мотивам его «Веснянки».
Конечно, многое из того, что будет создано вами с помощью этого метода, классикой литературы не станет, но зато вы научитесь, как я уже говорил вы-ше, делать стихи заподлицо. И уж тогда-то формально придраться к вам ваши недруги, увы, не смогут. И когда они станут, скрежеща от зависти зубами, го-ворить, что вы всего лишь (!) «научились рифмовать», имейте в виду, – вирту-озное владение точной рифмой одно из важнейших достоинств поэтической продукции.
;;;
Почему я назвал ваших друзей-оппонентов – недругами. Да потому что в по-эзии окололитературная тусовка весьма недружелюбно относится к тем из нее, кто, не сорвав голоса, реально добивается творческого успеха. Это всё равно, как если бы вы, будучи высококлассным скалолазом, настырно преодолевали бы высоту, приближаясь к заветной вершине, а зрители, стоящие внизу, на подсознании только одного и желали бы вам: оступиться и разбиться.
;;;
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПРИГОДНО-СТИ НАЧИНАЮЩЕГО ПОЭТА
Вполне закономерным итогом вашей стихотворческой деятельности должна стать первая книга. Сегодня эту книгу издать баснословно просто: написал 30 стихотворений за 37 лет жизни, сложил в кучу и под названием «Избранное» отнес в типографию. Потом расплатился за тираж и раздал его друзьям и зна-комым. Ура!!!
А что делать дальше? Прожить еще 37 лет – проблематично, даже кропая по одному стихотворению в год… Вам может не хватить или самой жизни, или серого мозгового вещества.
;;;
Первую книгу мне предложили издать, когда мне было уже 28 лет. Уважаемый Леонид Хаустов безжалостно повычеркивал из составленной мною по собст-венному разумению рукописи половину стихов. Другая половина изобиловала пометками и контекстными рекомендациями, чего бы уважаемый метр желал видеть в каждом оставленном стихотворении.
– Даю тебе двадцать один день. Когда вернусь из дома творчества, звони, при-носи исправленную рукопись. Может быть, тебе повезет, если справишься с моим заданьем.
Мне повезло.
Но то, как я просидел двадцать один августовский день за письменным сто-лом, показалось мне легкой прогулкой, после звонка Светланы Молевой, – редактора третьей кассеты Лениздата.
Слава Богу, я работал у Пяти Углов и мог добежать до Лениздата в обеденный перерыв. Но больше всего я боялся не понравиться С.В. Молевой в первые секунды встречи. Недаром ведь свою первую книгу тот же А. Кушнер недву-смысленно назвал – «Первое впечатление».
На меня пристально глянула из-за письменного стола женщина-ровесница, и мне стало ясно, что отрицательного впечатления я на нее, слава Богу, не про-извел. За соседним столом, прислушиваясь к нашему разговору, трудился Б. Г. Друян.
С. Молева предложила мне, во-первых: кое-что подправить, а во-вторых: при-нести еще строчек двести.
И эти «сто или двести» продолжались до тех пор, пока мою 32-страничную первую книжицу не собрались, наконец-то, сдавать в набор. Прощаясь, я веж-ливо поинтересовался, что с этого момента мне не надо будет подносить еще энное количество стихов, ведь у меня, – их просто больше нет! Редактор веж-ливо уведомила молодого автора:
– Всё-всё. Мы ведь и так провели с вами, Андрей Владимирович, большую работу… – И вдруг, хитро подмигнув, спросила, – а всё-таки еще пятьдесят строчек, может быть, до завтра найдете?
Я нашел… И в этот досыл попало мое единственное, написанное белыми сти-хами произведение о Лермонтове и Тенгинке. С. Молева, посоветовавшись с Б. Друяном, немедленно поставила его в книгу, и именно оно, год спустя, своим неординарным подходом к интимным фактам из лермонтовской биографии повергло в шок всю присутствующую на секции поэзии литературно-критическую общественность.
;;;
Это была жестокая проверка на так называемую профпригодность. Но что-бы подготовиться к подобному «счастливому жребию», могущему выпасть нам в любой промежуток творческого времени, нужно было иметь «в столе» те самые пресловутые «сто-двести» вполне приличных строк на каждый (!) визит к редактору, работающему над вашей персональной первой книгой.
Давайте, займемся арифметикой, отбросив всякие философские законы о пе-реходе количества в качество.
Будем брать по минимуму:
• 100 строк х 20 визитов=2000 строк;
• 2000 строк : 5 лет = 400 строк/год;
• 400 строк : 10 мес. = 40 строк /мес.
Как вы понимаете, этого катастрофически мало для создания качественной продукции, да еще и подлежащей вполне вероятному редакторскому «жесто-чайшему отбору».
Попробуем с другого конца:
• 24 строки х 10 стих-ний = 240 стр./мес.;
• 240стр./мес. х 10 мес. = 2400 стр./год;
• 2400строк: 10 визитов = 240 стр./визит.
А вот это уже другое дело! Если у вас даже затребуют по 200 строк у вас оста-нется в запасе по 50 строчек на визит, а всего около 1 авторского листа (семи-ста поэтических строк) резерва.
Но один авторский лист – для молодого, «красивого, двадцатидвухлетнего» поэта, пожалуй, маловато… Поэтому увеличивайте производительность труда, не стесняясь каждодневной работы над строкой, строфой и целым стихотворе-нием. И не надо играть в кошки-мышки с поэзией, а именно, накатав «рыбу», откладывать чистовую отделку «на потом». Делайте хорошо сразу! И тогда количество наверняка перейдет в качество.
ЗАКОНЫ СОЗДАНИЯ ВЫСОКОКЛАССНЫХ СТИХОВ
;;;
Не менее важным подспорьем в создании высококачественной стихотворной продукции являются объективные законы русского стихосложения, без пони-мания которых на поиск нужного слова в строке будет уходить масса времени, не приводящего к удаче.
И первым из этих законов станет для вас закон палиндрома (перевертыша) по согласным звукам. Поэт Хлебников, потративший жизненное время на созда-ние целой поэмы, в которой каждая строка представляет собой вышеуказан-ный перевертыш, ничего «городу и миру» не доказал.
«Кони, топот, инок,
Но не речь, а черен он…»
С таким же успехом сеньор Буратино тупо смотрел на палиндром, предложен-ный ему многоумной Мальвиной, «А роза упала на лапу Азора», – являющий-ся строкой из А. Фета, и никак не мог взять в толк: на чёрта ему этот самый Азор.
Не уподобляйтесь Буратино! И помните, – в русском стихосложении палин-дром по согласным звукам всегда выручит вас, когда вы будете мучиться со словом, отыскивая его, для того чтобы вставить в середину строки. Палин-дром по согласным звукам поможет вам, уже определившимся с концевой рифмой, найти смысловое слово, открывающее смежную рифмующуюся стро-ку, а уже по нему – заодно управиться и со смыслом последующей строки.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя.
То как зверь она завоет,
То заплачет, как дитя .
Палиндром – это основное свойство русской поэзии. Без него вы не сможете выполнить процесс органичного аллитерирования очередного поэтического фрагмента. Конечно, вам не следует уподобляться К. Бальмонту и выдумывать очередной «чуждый чарам черный челн», или вслед за нерадивыми одно-классниками выдавать на гора опусы, типа «Отец Онуфрий осматривая окре-стности Онежского озера, обнаружил…» и т.д., и т.п.
;;;
Сочетания согласных звуков в русской поэзии – классический метод обрете-ния собственного поэтического голоса.
О весна без конца и без краю,
Без конца и без краю мечта.
Узнаю тебя жизнь, принимаю
И приветствую звоном щита.
Ненавязчивое высококлассное сочетание согласных звуков СН, ЗН, ЦН, ЧТ, КР и ПР создает удивительную завораживающую поэтическую картину. И не важно, о чем идет речь в предлагаемом четверостишии! Важно, что перед на-ми поэзия! Но без природного музыкального слуха подобные шедевры состря-пать невозможно…
;;;
Я уже не раз обращал внимание всего нашего питерского стихотворческого содружества, а не только молодых поэтов, еще на один феноменальный закон. Суть его заключается в том, чтобы количество слов в строке было как можно меньше, по отношению к количеству слогов. Лучше всего, когда слов будет два! Примеры? Пожалуйста:
« …прозрачных улиц. И светла
Адмиралтейская игла».
Или:
«За край земли держась когтями
телескопических шасси».
При применении метода поэтической экономии цена слова возрастает, потому что смысловая нагрузка на него становится слишком большой. Я не стану при-водить примеры того, как при неумении отыскать единственное слово, моло-дой автор запихивает в строку целую суррогатную серию из односложных и двусложных компонентов, не всегда попадающих в ритмику стихотворного размера. При этом порой впадает в пропиаренный маразм бессмысленного переноса последнего слова поэтического предложения в следующую строку, а порой и в следующую строфу. Стадо баранов на мясокомбинатовское заклание всегда ведет нанятый для подобного мероприятия козел-провокатор. В поэзии – подобными делами занимается тот, кому «свыше» поручено спроваживать 90% молодых поэтов в литературное небытие. Их заталкивают в болото пей-зажной лирики, или в черную комнату философских верлибров, заставляя гнаться за черной кошкой, давно исчерпавшей себя западной поэзии. Или идти по тупиковому пути формального поиска, на котором сломали свои шеи и Кирсанов, и Крученых, и Асеев. Во времена застоя в разряд «гениальных от-кровений» зачислялись попытки молодых иносказательно переписать библию или мифы древней Греции, скрывая за этой дырявой ширмой антисоциалисти-ческий контекст.
«Насмешки вечные над львами, над орлами…» – всё это мы уже давно прошли на горьком опыте тех, кто так и остался «пригвожденным к трактирной стой-ке» сгоревшего Дома писателя.
;;;
...Настоящему поэту полиглотство противопоказано; по сути дела, он в боль-шей степени должен быть дилетантом в максимально широком диапазоне об-щечеловеческих знаний и ремесел. Тогда, при условии профессионального, – с точки зрения самого стихотворческого искусства, – применения этих знаний, понятий, навыков, «выработанных человечеством», образная палитра стано-вится яркой, неординарной, насыщенной и, что самое главное, удивительно ёмкой. Широкий кругозор позволяет поэту, при условии применения много-цветного спектра понятий, вместить в объем даже одной строки огромный временной и смысловой пласт.
Поясню для «троечников от поэзии».
К примеру, они нарифмовали бы о том, что, «во-первых: в тридцатые годы был такой партийный деятель Карл Радек, сфотографированный с тро-сточкой-стеком, а также в крагах и очках; во-вторых: он, вместе со всей сталинской гвардией, загонял севернее семидесятой широты не только папанинцев и челюскинцев; в-третьих: был он внешне похож на профес-сора Паганеля из популярного фильма тридцатых годов, в котором озна-ченный Паганель ищет пропавшего папашу Гранта вдоль всей 37-й па-раллели, проходя при этом, в-четвертых, через Анды Южной Америки, где когда-то жили ацтеки, чьи обнаруженные кости, в-пятых: страшно напоминают вышеозначенный стек».
Я думаю, что при подобном способе самовыражения им понадобилось бы весьма значительное количество рифмованных строк.
Теперь вновь обратимся к задаче, предложенной мною нашим литературным троечникам. Их-то ответ заранее известен, но вы посмотрите, как ныне покой-ный Сергей Дроздов изящно, по всем канонам поэтической экономии, доводит до читательских умов свое решение:
Дай косточек сухих, товарищ Радек,
Для ставших снегом безымянных дядек,
Которых за тюленью параллель
Загнал ты дирижерским взмахом стека,
Как будто белой косточкой ацтека,
Пытливый мой профессор Паганель!
;;;
В поэзии не всегда важно выйти на правильный ответ! В поэзии порой имен-но «неправильный» ответ являет собою истинную творческую удачу, при этом, словно в математике, важна красота и простота решения. Что, собствен-но говоря, с внешней легкостью и показывает нам Сергей Дроздов, трагиче-ски погибший в 2004 году.
;;;
Возвращаясь к цене поэтического слова, мне бы хотелось обратить внимание на самый главный компонент, без которого стихи, может быть, и состояться, но поэзии в них, к сожалению, ночевать не станет. Вы, уважаемые молодые поэты, можете сравнивать заостренные концы лыж с заячьими ушками, вы можете изобретать метаметафоры, но если вам до сих пор неясно, в чем разни-ца между определением и эпитетом, то грош вам тогда цена! Героические по-пытки Льва Озерова обратить внимание «молодых» на чудодейственную роль эпитета окончилась закономерным крахом. И сегодня 99% поэтов всех воз-растов и сословий значения эпитету не придают. А жаль…
Я уже сообщал выше, что у большинства поэтов многословие чаще всего обо-рачивается словоблудьем.
«На живопись времени много не надо:
Взглянул и опешил. Вот райского сада
Фрагмент – и не важно, что это не сад.
А, скажем, портрет, от которого взгляда
Нельзя отвести, или старый халат…».
Я не стану разбирать по строчкам предложенную «Литературной газетой» га-лиматью. Скажу только, что на тридцать одно слово в якобы поэтической строфе наличествует всего лишь одно определение «старый»! «Райский сад» трогать не станем, ну разве что укажем на недопустимую для поэта подобного «правительственного уровня» рифму «сад – халат». Значительно лучшим, ве-роятно, было бы, к примеру, «сад – маркиз де Сад». Куда подевался эпитет? А никуда! Он здесь и не предполагался, потому что именно о поиске точного эпитета говорил В. Маяковский, когда предлагал перелопатить
«…единственного слова ради
тысячи тонн словесной руды».
Владимир Владимирович естественно хитрил, он прекрасно был осведомлен и об аллитерации и о палиндромах, помогающих поэту в работе над словом.
Зато нынешним гениям «западло» заниматься вышеуказанной «грязной» рабо-той.
Я не знаю, долго ли пришлось Михаилу Светлову отыскивать эпитет к слову «нож», но всего лишь две его строки
«гильотины весёлый нож
ищет шею Антуанетты»
заставляют меня снять шляпу перед мастерски вылепленным поэтическим об-разом, за которым со всей очевидностью прочитывается весь ужас нескрывае-мого контекста. Но мне доморощенные критики, переполняющие окололите-ратурные посиделки со всей ответственностью станут говорить, что «нож», дескать, «веселым» быть не может «по определению».
И тогда мне придется повести разговор о «правде жизни» и «правде поэзии». Чем они отличаются и почему практически всегда смертельно противостоят друг другу?
;;;
Слепая вера стихотворцев во всесилие описательной поэзии, основанное на личных впечатлениях во время сбора грибов, на исторических фактах, на га-зетных публикациях и, особенно на маршальских воспоминаниях, приводит их творчество ко вполне закономерному краху. Примером тому может служить громоздкая рифмованная «опупея», демонстративно названная «Куликово по-ле», одного, когда-то молодого поэта, прибившегося сегодня к руководству поэзией вообще.
Попробуйте ему сказать, что поэма должна была стать плохой изначально. Так ведь не поверит! А все потому что, оправданием для создания подобных мыльных пузырей будет служить, якобы, необходимость передачи «нравст-венно-патриотического опыта». Как будто без этой поэмы потомки не смогут заглянуть в соответствующие справочники и не уяснить для себя всю Кули-ковскую коллизию.
;;;
В одном из последних номеров «Молодой гвардии» моим соседом по выпуску оказался и автор нижеприведенных цитат:
«Заря у ног моих плескалась,
Шла ночь под щелканье дрозда.
Стекала с плеч моих усталость,
И в душу падала звезда».
А вот из следующего стихотворения:
В ночах, где звезд электросварка,
В обходах, пахнущих смолой,
Проступит явственно и ярко
То сходство с северной землей.
Или:
Люди – мы идем на поклонение
К лесу, к розовеющим лугам.
Глиною испачканы колени,
Лопухи колотят по ногам.
Или:
Иные слова и созвучия
Мне дарит в лесу тишина.
Ходи, удивляйся, заучивай,
Задумчивых трав имена.
О чем эти весьма неплохие стихи? Да, собственно говоря, ни о чем… Как про-зорливо заявлял когда-то М.А. Дудин: «О чем я думал? Ни о чем… О том, что сердцу мило»…
Так вот, уважаемые молодые поэты, то, что вашему сердцу когда-то было ми-ло в реальной жизни, позже, в описательно-зарифмованном виде не сможет стать «милым» неопределенному кругу читателей, в силу тех условий, кото-рые я приводил выше. И, кстати, имейте в виду, что окружающие вас «лопу-хи» всегда будут рады колотить вас по ногам, если свое творчество вы, с их же подачи, сориентируете на вышеприведенные описательные поделки.
Подобные, весьма неплохо изготовленные стихи очень напоминают мне люби-тельские «фотки», отщелканные вашими друзьями-отпускниками в том же, к примеру, лесу, на речке, в поле, или у фонтанов и часовен. На них станет ин-тересно смотреть ближайшему окружению, удивляясь: кто, во что был одет и, догадываясь, почему всесильные лопухи осадили потухший фонтан. Но к ху-дожественной фотографии весь этот набор никакого отношения иметь не бу-дет.
;;;
«Правда поэзии» – это тот удивительный, запечатленный в стихах набор собы-тий, контекстов, экспозиций, который не понятен не только неподготовленно-му читателю, но даже и поэтам, и критикам, не осознающим роль эпитета и поэтической экономии.
Такие стихи сложно читать со сцены перед случайной аудиторией. Аплодис-менты будут жидкими, но затаенная зависть к более «удачливым» компаньо-нам по выступлению, сорвавшими бурные овации на, так называемых, сюжет-ных иронических безделушках, не должна препятствовать вашей дальнейшей работе, сориентированной на весьма пристрастное грядущее.
«Друг за другом, – зимою и летом,–
Пассажиров спасая от слез,
Мы тащились вокальным дуэтом
В неподкованном стуке колес, –
Я мусолил скрипичное сальто,
Ты в Рамбове брала передых
И свое испитое контральто
Не меняла на пару гнедых...».
Стоит ли разъяснять внутренний контекст приведенной стихотворной цитаты? Говорить о высокопрофессиональных артистах – певице-контральто и скрипа-че, – ставших ненужными в период перестроечных новаций и вынужденных зарабатывать на хлеб, исполняя в электропоезде, идущем из Питера в Орани-енбаум (Рамбов), слезливый романс «Пара гнедых». Артистах, спившихся и состарившихся…
Вот пример того, как сокрытая за эпитетами и прочими стихотворными тропа-ми «правда поэзии» становится «правдой жизни». И этот обратный процесс нашим молодым поэтам необходимо постигать каждый раз, когда перед ними оказывается чистый лист бумаги или безразличный ко всему экран персональ-ного компьютера.
;;;
Наши многоумные критикессы, падкие до стихов, созданных военно-морскими волками, превозносят их, так называемую, «метафоричность» пре-выше колокольни Ивана Великого. Но метафора давно изжила сама себя по двум причинам: первая – из-за катастрофической возможности скатиться в болото элементарного сравнения. И вторая – из-за весьма сложного механизма создания подлинного метафорического образа.
«И еще не успеет ночь-арапка
Лечь, усталая, на отдых в тень,
Как на нее уже тушу вскарабкал
Новый голодный день».
Это яркий пример многофункциональной метафоры, описывающей языком подлинной поэзии страшную картину первой мировой войны, голода и наси-лия над беззащитными невольными её соучастниками.
Перещеголять Владимира Владимировича рискнули метаметафористы Ере-менко, Жданов и другие. Но дальше «глубины коленчатого вала», в котором «ласточка летала», или
«Я женщину в небо подкинул
И женщина стала моя»,
дело у них не пошло.
В ином случае, об одном из четверостиший Ивана Жданова мне захотелось накатать целую статью, которую немедленно опубликовала «Литературная Россия» в 2001 году. Четверостишие того стоило. Но оно было выстроено ве-ликим метаметафористом как раз по принципу поэтической экономии и с эпи-тетами в каждой строке.
;;;
Не следует также забывать о такой важнейшей составляющей поэтического поля, как энергетика стихотворения. Благородная попытка В. Меньшикова создать особое направление в поэзии, так называемый, «Энергояз» и объяв-ленные им публично имена поэтов, работающих в этом направлении, привели к откровенной травле «энергоязычников» со стороны воцерковленной около-литературной паствы.
Её (паству) взбесила вторая часть внедряемого Меньшиковым понятия. И она повела борьбу не на жизнь, а на смерть с «язычниками », как будто дорога в Царство Божье без этой идиотской борьбы для всей паствы и лично всех писа-телей, поименно входящих в неё, была заказана. Тем более что языческие по-нятия в своем творчестве отстаивал практически лишь сам Меньшиков. Но раздутый на пустом месте православными вождями внутренний литературный псевдоконфликт, расколол писательскую организацию на религиозной почве. На самом же деле рядовые посредственности под «кадильный канон» активно сгруппировались и, затащив в свои ряды свежеиспеченного «язычника» В. Меньшикова, все силы бросили на борьбу с подлинной русской патриотиче-ской литературой, продолжавшей в городе на Неве вековые поэтические тра-диции.
Есть за что позавидовать Н. Некрасову, «певцу боли и скорби народной», ко-гда он задолго до всех «энергоязов» выдавал на гора удивительные трехслож-ники:
Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи, –
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои.
Или:
Идет, по деревьям шагает,
Звенит по замерзшей воде,
И яркое солнце играет
В косматой его бороде.
Александр Блок в припадке уязвленного самолюбия аккуратно записывал в блокнот энергетически непостижимые откровения:
«Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе черную розу в бокале
Золотого, как небо, аи».
Или:
«Но была ты со мной
       всем презрением юным,
Чуть заметным дрожаньем руки…»
Вышеуказанная энергетика весьма редко наполняет рифмованные творения в любом, наперед заданном поколении. Я призываю молодых осмотреться и уяснить для себя, кто из предшественников и сверстников отличается от об-щей ординарной массы стихотворцев? При этом понять, что сразу, начиная с первой же строки, энергия должна выпирать в «упрямое пространство» из соз-даваемых вами произведений. К примеру:
«Сокрушенья парень, не приемлю»… Принципиально не стану назвать авторов и указывать, где и когда создавались ими предложенные бессмертные строки начальных четверостиший.
«Радостный, веселый, бесноватый,
С марсианской жаждою творить,
Говорю, что небо небогато,
Но про землю стоит говорить».
;
«У меня не смертельная рана,
Я еще добреду до огня…
Улыбается мальчик с экрана
Бесподобно играя меня…»
;
«Он всё – тенором, всё тенором,
       со злобой,
Выводил рука, протянута к ножу:

– Ты забудь меня, красавица,
       попробуй,
Я тебе тогда такое покажу».
;
«Ночь стоит у взорванного моста,
Конница запуталась во мгле,
Парень, презирающий удобства
Умирает на сырой земле».
;
«Я ли свадебный поезд украшу,
Опрометчиво срезав цветы
Вдоль платформы,
       где молодость нашу
Повторить не решаешься ты».
;
«Я нагнусь над водой,
       там лежит колесо:
Медный обод и косточки спиц,
и увижу свое молодое лицо
в быстрых росчерках поднятых птиц».
Наверное, из приведенных выше примеров, любому даже самому «круглому отличнику» станет понятным механизм создания энергетических стихов весь-ма высокого порядка. Во-первых: не должно быть никаких, как я уже сообщал, формальных вывертов, противоречащих русскому классическому стихосложе-нию. Во-вторых: необходимо строго соблюдать очередность женских и муж-ских рифм, как при перекрестной, так и при парной рифмовке. Женская риф-ма, поставленная на четные строки четверостишия, обычно снижает энергети-ку всей строфы, при этом кажущийся прогресс оказывается ко всеобщему конфузу элементарным отсутствием профессионального мастерства.
;;;
Не хотелось бы лазать за примерами в другие виды искусств, но никак не обойтись без экскурса в фотографические дебри! Для того чтобы ваши снимки хотя бы отдаленно приближались к подлинному искусству светописи, необхо-димо при съемке соблюдать всего лишь три композиционных условия: а) один из второстепенных планов должен быть направлен в сторону снимаемого объ-екта, б) объект съемки должен находиться на пересечении двух второстепен-ных планов, в) а также быть контрастным к окружающей действительности.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ В БАЛЛАДУ О «ДАТСКИХ» СТИХАХ
Это потом, овладев профессиональным мастерством стихосложения, можно задумываться о пользе инверсии, о составной рифме, об ассонансах-диссонансах и прочих паньских вытребеньках. Главное, чтобы сам факт напи-сания рифмованного стихотворного текста не представлял для вас никакого труда. Когда в самом начале 90-х годов не на что стало, извините за выраже-ние, жрать, мне неожиданно вспомнилось, что я всё-таки числюсь в поэтах, что выпустил не одну книгу. И тогда я решил зарабатывать деньги собствен-ной рифмованной продукцией. Тем более что в рекламных газетах оказалось множество предложений типа: «лужу, паяю, стихи сочиняю!»
И я рискнул отослать в «Рекламу-шанс» следующее бесплатное объявление:
Стихи, от которых приходит в экстаз
Красавица с южным сиянием глаз,
Стихи, от которых мужчина готов
Сорваться с цепи и примчаться на зов,
Для папы и мамы, родных и друзей
За вас напишу я, звоните скорей.
И подписался – Андрей…
Первый звонок не замедлил себя ждать.
…Потом, я не раз предлагал членам нашего Союза писателей России подоб-ным образом зарабатывать себе на хлеб. Увы, все отказывались по одной при-чине, дескать, мы не умеем сочинять датские стихи. Я не спрашивал, поче-му… Я внутренне понимал, что подобное занятие, по их личному мнению, ниже их высокопрофессионального достоинства! Но на самом-то деле, они боялись одного: не справиться с написанием рифмованной продукции.
Потому что граждане были не дурнее нас. Они, уточнив, сколько стоит зариф-мованная строка и, убедившись, что лишнего никто за них писать не станет, кроме того, что они сами предложат в прозаической форме, соглашались сде-лать заказ. Диктовался текст. Обозначалась дата юбилея. Договаривались о конкретном дне, когда я должен был отзвониться и зачитать стихи, чтобы уточнить и подправить. Если заказ нужно было сделать к следующему дню, я сразу же назначал двойную цену за строчку. Естественно, что за перлы, типа: «С днем рождения поздравляем, и здоровья вам желаем!», – никто денег по-просту давать бы не стал, и поэтому приходилось сочинять профессиональный стихотворный текст. Потом жизненные обстоятельства переменились; от изго-товления подобной продукции я давным-давно отказался, но с той далекой поры у меня остались два-три состоятельных клиента, которые готовы платить мне весьма большие деньги за профессионально слепленные «датские» по-священия. Послания к юбилейным датам, которые мне приходится переводить в стихотворную форму, порой бывают на четырех и более страницах компью-терного набора. И здесь без высококлассного профессионального мастерства не обойтись.
А повел я весь этот разговор к тому, что 99% стихотворной продукции, выда-ваемой нашими гениями от поэзии, представляет собой не больше не меньше, как «датские стихи», написанные «на тему», да еще к тому же и не самым лучшим образом.
;;;
В. Маяковский был абсолютно прав, когда со всей определенностью заявил, что: «поэзия – вся! – езда в незнаемое»… Обратите внимание, господа моло-дые, на слово «вся!» Владимир Владимирович этим хотел сказать, что как только вы начинаете описывать нечто произошедшее когда-то с вашей двою-родной бабушкой, то читатель немедленно вместо высокой поэзии получает от вас элементарное сочинительство «датских» стихов. И не надо «призывать во свидетели небеса» и всё сваливать на мифическое «вдохновение»! Если уж вы изволили поехать «в незнаемое», поверьте хотя бы, что, вдохновение приска-чет к вам на цырлах через несколько профессионально вылепленных строк, заставит вас решать вневременные задачи, и после написания стихотворения, вы с удовлетворением станете кричать, как когда-то кричал великий поэт: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
Опытные прозаики всегда говорят, что герои создаваемых ими произведений живут на протяжении написания романа, повести или рассказа вне зависимо-сти от воли автора. Так почему же в аналогичной ситуации поэтам должно даваться послабление? Стихотворная продукция обязана жить своею жизнью помимо вашего сознания и приоткрываться автору только по ходу высокопро-фессионального сочинительства.
ДЫШАТЬ ПО ЧЕТНЫМ ИЛИ
ПО НЕЧЕТНЫМ?..
Это когда вы пишите поздравления, или посвящения или, осененные «вдохно-вением», рифмуете рассказ «на тему», количество четверостиший у вас может получаться любое. Лишь бы тема была раскрыта, как в школьном сочинении. И не станет играть никакой роли то, что в вашей поделке окажется нечетное количество четверостиший.
Иное дело, когда вы рискнете поехать в незнаемое. Тут весьма важным будет поэтическое дыхание, как по горизонтали, так и по вертикали. По горизонтали мы, вроде как договорились: выбираем трехстопные размеры или, в крайнем случае, пятистопный хорей. А вот по вертикали у вас могут быть проблемы с концевыми двустишиями!
Русское силлабо-тоническое стихосложение предпочитает чётность! Но я уже чувствую заранее, как мои коллеги по перу, – выпускники литературных и кинематографических Вузов, – станут тыкать мне вслед и по поводу выше-приведенного постулата истошно кричать: «Он алгеброй гармонию разъял!», «Образ дивно расчлененный исчезает навсегда!», – и тому подобные благоглу-пости.
Но, во-первых: путь от первой строки до концовки не должен превышать шес-ти четверостиший, иначе и поэта, и его потенциальных читателей станет одо-левать скука и усталость. Во-вторых: так называемую, ударную концовку все-го стихотворения надо готовить исподволь, переводя в разряд ударных (про-межуточно-концевых) две последние строки каждого четного четверостишия.
В-третьих: именно при создании целого стихотворения надо соблюдать некое подобие палиндрома «по теме», что возможно выполнить качественно, лишь применяя механизм «чётности». В противном случае, одно из нечётных четве-ростиший всегда будет казаться вам лишним.
В-четвертых: замечательный русский советский поэт Михаил Дудин объяснял мне, тогдашнему девятикласснику, что цельность стихотворения достигается внутренним и внешним единством поэтических образов. К примеру: если коммунизм – скала, то человек, мечтающий его достичь – альпинист. И тому подобное. Сам Михаил Александрович умел находиться «в теме», причем придерживаясь именно палиндрома.
Смотрите:
«И раструб пионерского горна
Ликовал на зеленой заре»… –
концовка второго (четного) четверостишия, а
И ликует в березовой роще
Пионерского горна раструб». –
заключительные (ударные) строки знаменитого стихотворения «Начиналася юность с примерки…»
КРАТКОСТЬ
НЕ ВСЕГДА СЕСТРА
Порой бывает непонятно, как образом у поэта выскакивают абсолютно гени-альные строки, откуда они берутся? Стихотворные неумехи считают, что всё гениальное – «от Бога». Утверждение – замечательное само по себе, но, как мне кажется, весьма спорное! Господу Богу только и заниматься, что нашеп-тывать грешному пииту нечто такое, от чего у людей во все последующие времена от подобных нашептываний будут наворачиваться слезы на глаза и от удовольствия – урчать в животе…
Долгожитель Г.Р. Державин в поэтических делах соображал весьма неплохо, нагло заявив о себе в четырех ипостасях, – дескать, «Я – царь, я – раб, я – червь, я – Бог!», а на исходе жизни абсолютно четко определился с Пушки-ным, – «вот кто заменит Державина!»
Александра Блока никто не назначал себе в преемники. Писание стихов явля-лось для него естественной потребностью, иначе как бы он накатал к сорока годам такое количество толстенных, рифмованных академических томов. В конце концов, дописался до того, что, овладев всеми премудростями поэзии, забросил гениальное сочинительство. Приведу вам пример того, как практиче-ски из одного и того же теста великий Блок сто лет назад испек два практиче-ски одинаковых по сути стихотворения, являющих собой две ипостаси одного поэта: гениальность и профессионализм. Причем ни то, ни другое стихотворе-ние без профессионального мастерства, о котором я говорил выше, создано быть и не могло.
Давайте сразу договоримся о четверостишии, нарушающем четность построе-ния в каждом из обоих стихотворений. Это, несомненно, – второе. Ведь то, что оно лишнее, видно невооруженным глазом. В одном случае – речь идет исключительно о рекламном кренделе и детском плаче, никакой роли для кон-текста стихотворения не играющих. В другом – о некой «недостижимой заре» и повторяющихся всуе «дачниках».
То, что первое предложенное стихотворение гениально, не сомневается никто! Почему гениально? Да потому что в нем сконцентрирована удивительно про-аллитерированная энергетика практически каждой строки: «По вечерам над ресторанами…», «И правит окриками пьяными …», «Девичий стан, шелками схваченный…», «Дыша духами и туманами…», «И шляпа с траурными перья-ми…», «Ты право, пьяное чудовище!..», – и тому подобное. В этом стихотво-рении обычная «женщина полусвета», спускающаяся ежедневно из заоконного небытия во тьму ресторанных «истин», оказывается богиней, когда-то утра-тившей и «очарованный берег и очарованную даль», – то есть, то самое сокро-вище, без которого ее «синие и бездонные очи не зацветут за темной вуа-лью»…
Но тогда весь ужас окружающего пьяного бреда утрачивает свою всепожи-рающую силу, потому что ключ от сокровища ресторанной богини надежно спрятан в «излучинах души» далеко не сломленного поэта.
Вы можете продолжить мои рассуждения, или пофилософствовать по-своему, – запредельный уровень блоковской «истины» дает возможность ощутить себя сопричастным к самым высоким нравственным идеалам, путь к постиже-нию которых непостижим, тернист и бесконечен.
 Другое дело, когда вы соприкоснетесь со вторым стихотворением, созданным два с половиной месяца спустя. Был ли смысл А. Блоку возвращаться и вновь взбираться на уже завоеванную потом и кровью вершину? Вероятно, не бы-ло… Но это его авторское право (продолжение рядом)
НЕЗНАКОМКА
1) По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

2) Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг.
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирен и оглушен.

3) А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат.
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»* кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

4) И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

5) И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

6) И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
24 января 1906. Озерки
* * *
1) Там дамы щеголяют модами,
Там всякий лицеист остер —
Над скукой дач, над огородами,
Над пылью солнечных озер.

Туда манит перстами алыми
И дачников волнует зря
Над запыленными вокзалами
Недостижимая заря.

Там, где скучаю так мучительно,
Ко мне приходит иногда
Она — бесстыдно упоительна
И унизительно горда.

2) За толстыми пивными кружками,
За сном привычной суеты
Сквозит вуаль, покрытый мушками,
Глаза и мелкие черты.

Чего же жду я, очарованный
Моей счастливою звездой,
И оглушенный и взволнованный
Вином, зарею и тобой?

3) Вздыхая древними поверьями,
Шелками черными шумна,
Под шлемом с траурными перьями
И ты вином оглушена?

Средь этой пошлости таинственной,
Скажи, что делать мне с тобой —
Недостижимой и единственной,
Как вечер дымно-голубой?
Апрель 1906—28 апреля 1911
…его бессмысленная попытка переформулировать предыдущую удачу. И, по-верьте на слово, если бы не было создано стихотворение «Незнакомка», то стихотворение «Там дамы щеголяют модами…» вполне сошло бы за вполне достойное произведение искусства. Ну да, вроде бы и слова те же и интонации не заемные, а вот, поди ж ты, – за «вуалем, покрытым мушками» всего лишь «мелкие черты», а никак не «очарованная даль»! И «древние поверья», каза-лось бы, на месте. Да вот «под шлемом с траурными перьями» далеко не боги-ня, а «оглушенная вином она, бесстыдная и упоительная», с которой поэт, в принципе, не знает, что ему делать.
Попросту, второе стихотворение не что иное, как мастерски вылепленная «правда жизни», не ставшая «правдой поэзии», а потому и оставшееся в исто-рии литературы, лишь как один из прекрасных неудавшихся вариантов еже-дневной работы гениального поэта. Хотя любому стихотворцу меньшего ка-либра подобная неудача сделала бы и честь, и хвалу. Пишите, и не ждите вдохновения.
ОКЕАНСКИЕ ГЛУБИНЫ
ЛИТЕРАТУРНОЙ
НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ
- Скажите, должен ли мало-мальски владеть пером человек, удостоенный трех литературных премий: «Золотой кортик», а также имени К. Симонова, и имени В. Пикуля?
- Не вопрос!!! – ответите вы. И попадете впросак.
- Скажите, а должен ли секретарь правления Союза писателей России уметь формулировать свои мысли на бумаге?
- Естественно!!! – вновь рискнете наставать вы, наши дорогие читатели. И снова окажетесь неправыми.
;;;
Раскройте «Литературную Московию №3» от 20-30 марта 2006 года (Главный редактор Лев Котюков.) на странице №6 (Не кажется ли вам чеховский номер этой страницы весьма символичным?!) и извольте прочесть сопроводительный текст Б. Орлова к подборке стихов моряка-подводника Павла Николайчика из очередной книги последнего.
Подобного косноязычия, безграмотности, неумения сформулировать свои мысли вы еще вероятно не видывали. Если этому учат в Литературном инсти-туте, то незачем в подобном заведении учиться. А если автор статьи получил диплом престижного вуза в соответствии с должностным окладом действую-щего офицера Северного флота, то мы рекомендуем ректору С. Есину волевым решением отозвать этот липовый документ. Итак:
«Название… «Покорение глубины»… символично. В нем показано покоре-ние глубины и будущим, и уже состоявшимся офицером-подводником… Здесь и приобретение… глубины знаний, и глубина познания жизни… Глу-бина понимания своего народа…».
Итого на один вступительный абзац пять слов «глубина» и одна непозволи-тельная для поэта и секретаря Союза писателей России сдвигология.
А далее следует текст, «опускающий» читателя во глубину времен, в конец 40-х годов ХХ века, где без подобных нижеприведенных перлов ни одна ува-жающая себя газета при Сталине не выходила.
«Цикл стихов знакомит нас с замечательными людьми, настоящими сы-нами своего Отечества, с… ветеранами Великой Отечественной войны … Такими являются один из основателей контрразведки генерал-полковник Григоренко и генерал-лейтенант Бояров. Они… продолжают в трудный и непростой для России период быть полезными Отечеству, помогают… ветеранам Великой Отечественной, …сохраняя светлую память о своих погибших фронтовых и боевых друзьях-товарищах…»
Если предложенный текст вам, уважаемые читатели, что-либо говорит о по-эзии П. Николайчика, то мы снимаем перед автором хвалебной рецензии шля-пу и предлагаем ему взяться за более серьезные литературоведческие темы, к примеру, за разбор творчества Пушкина и Лермонтова.
;;;
А вот еще один, не менее достойный подражания литературоведческий текст, за который Бориса Орлова мог бы «похвалить» и сам Борис Бурсов.
«…многим и за границей, и в самой России хотелось бы стереть… память о прошлом… Некоторым эта память мешает … Они делают всё, чтобы в сознании молодого поколения не осталось ничего положительного...»
Что же, по мнению Орлова, такого положительного было в нашей истории?
«Они готовы забыть и Великую Октябрьскую социалистическую револю-цию, и Коммунистическую партию, и Великую отечественную войну, и все бывшие завоевания советской власти, от которых и так мало что оста-лось…»
Вероятно, уважаемый Борис Орлов со своей колокольни ох как прав! Но какое отношение эти целомудренные пассажи имеют к конкретным стихам П. Нико-лайчика? Да, собственно говоря, – никакого. По крайней мере, из публикуемой подборки его стихов этого не прослеживается.
Зато сам Борис Орлов заходится в болезненном припадке безумного словоблу-дия: и Родина-то у него, дескать, «больна», и «недруги-то хотели бы Россию поскорее увидеть на смертном одре». И «русский человек всегда силён своей верой, надеждой и духом. И что для него (русского человека) Россия – это смысл жизни». «Россия выздоровеет», в чем, по словам рецензента (Б. Орло-ва), «автор (П. Николайчик) ни капли не сомневается». Нисколько не хотим спорить с Орловым по поводу его слов о Родине, русском человеке и жизнен-ном предназначении, силе духа и Веры. Он прав на 100%. Но к реальной рус-ской литературе его кликушество отношения не имеет. Всё это мы, увы, про-ходили в средней школе, в 60-х годах прошлого ХХ века. …(Цитирует сти-хи):
«Славься, Россия! Надежда и вера
Нас не покинут с тобой никогда!
В горе и радости ты – наша мера/
Ты – наша радость и боль навсегда!».
Плачь, Пушкин, лучше не скажешь! Хотя, об этом же гораздо лучше сказали С. Михалков и Г. Эль-Регистан. Видать, забыл Орлов в своей неутоленной пока болезненной жажде власти и о могучем русском языке, и о тексте гимна, переделываемого под каждое новое время, и даже о нуждах каждого из нас, на пути преодоления которых он далеко не случайно встал.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА
СОЗДАНИЕ ВЕНКА СОНЕТОВ, ДАЛЕКО НЕОДНОЗНАЧНЫЙ ПУТЬ К ЛАВРАМ ЛИТЕРАТУР-НОГО ЛАУРЕАТСТВА
С чего бы начать мне мой неожиданный рассказ о пользе написания венков сонетов? С того, как я, будучи в зрелом творческом возрасте, не стесняясь, обвинил всех венковых сонетчиков в бессмысленности написания лирических поэм в вышеуказанной форме... Или с того, как сам испробовал на своей шку-ре всю прелесть завезенного из-за рубежа иноязычного жанра?..
* * *
Положительное решение той самой лирической причины, подвигнувшей меня в середине 60-х годов прошлого века взяться за создание венка, с самого нача-ла было весьма проблематичным. Хуже того, шансов к тому, чтобы даже при-близится к ее решению, было один на миллион. И там, где нормальный чело-век предпочел бы просто отступить, я как молодой, но достаточно известный к тому времени поэт, взялся за эту трудную для реализации задачу, и решил до-вести ее до счастливого завершения хотя бы в стихах. И жанр мною был вы-бран соответствующий, чтобы преодолевать лирические трудности не только в жизни, но и на бумаге.
Естественно мне был знаком венок сонетов Михаила Дудина «Орбита», и к нему я относился весьма положительно. Даже сегодня я искренне утверждаю, что то был один из лучших, не считая конечно Любови Ладейщиковой, лири-ческих венков, созданных в русской поэзии. Это теперь хорошо екатеринбург-скому гению Юрию Конецкому нести во все лопатки собирателя венков и ко-рон сонетов Тюкина, дескать, не целесообразное это занятие. Естественно, когда сегодня каждый второй графоман с матадорской отвагой выскакивает на арену утонченной западной формы и тупым ножом начинает строгать непо-сильные рифмы, коллекционировать всю эту пятнадцатисонетную тягомотину – смысла нет.
А тогда...
Мне казалось, что преодоление этой неудобоваримой для русской поэзии формы поможет мне выразить все свои безнадежные лирические замыслы бо-лее достоверно.
* * *
Отдельные главы из упомянутого венка были опубликованы газетой «Смена» в 1977 году, почти через десять лет после окончания мной первой редакции. У меня перед этим вышла в Лениздате книга стихов, я находился на многоме-сячных офицерских сборах и с удовольствием дарил и свежеиспеченную книжку, и газету всем встречным и поперечным. Другое дело, что в целом ме-ня венок не устраивал. Но с наскока я его осилить не мог, борьба со стихо-творной формой требовала огромной напруги мозговой энергии, и я позволял себе браться за него в дальнейшем не чаще чем раз в пять лет.
Окончательный вариант был опубликован мной отдельным сборником под заголовком «Траектория огня» через три десятилетия после первых записан-ных терцетов и катренов. Иллюстрировал этот поэтический «долгострой», по моей просьбе, замечательный русский график из Бокситогорска Виктор Кун-ташев.
;;;
К чему я веду все эти окололитературные разговоры, которые так бы остались окололитературными, если в них не вмешалась безжалостная и беспристраст-ная жизнь, всего лишь подтвердившая правильность моего литературного вы-бора.
На одной из февральских презентаций ко мне подошли, как потом выяснилось, многолетние супруги Новиковы – композитор и исполнительница песен. Они признались в том, что привела их к неожиданному творческому союзу песня, написанная на мои стихи, подсмотренные в той давешней газете, а совместная работа над нею к созданию самой счастливой на свете семьи.
;;;
Можно долго обманывать себя самого бессмысленной уверенностью в непо-грешимости и общественной значимости собственных стихотворческих потуг.
Можно всю жизнь кормиться ожиданием грядущего снисходящего вдохнове-ния и, в праздном безделье утратив мастерство, выдавать свои беспомощные случайные вирши за высшие поэтические достижения.
Можно скромно считать свой литературный дар вторым призванием, числится на основной работе достойным специалистом, которого начальство при необ-ходимости всегда сможет использовать для сочинения рифмованных поздра-вительных адресов и прочих стенгазетных однодневок.
Есть ли всему этому альтернатива? И да, и нет... Потому что поджидать слу-чайное вдохновение и числится непризнанным «гением» проще, чем каждо-дневным старательским трудом нарабатывать в течение всей творческой жиз-ни стабилизационный запас золотых стихотворных россыпей.
Потому что каждый раз выступать на самодеятельных шабашах и срывать овации двумя или тремя случайно удавшимися опусами доступнее, чем на ка-ждую публикацию или публичное чтение выходить с абсолютно новыми про-изведениями, претендующими на вневременное существование.
Потому что воспроизводить на бумаге, так называемую «пейзажную лирику» гораздо легче, чем отвечать на вечные вопросы, касающиеся земной, или вне-земной мыслящей популяции. Проще говоря, переосмысливать проблемы любви и ненависти, вмешиваться в демографические ужасы деторождения, или перелистывать подчас трагические взаимоотношения Ромео и Джульетты, Григория и Аксиньи, а может быть даже Потемкина с Екатериной Второй...
;;;
ОРГВЫВОДЫ
Демографическая катастрофа и как с нею бороться?
Вступая в юбилейный год Бориса Корнилова, мы выходим на вас, уважае-мые руководители Союза писателей России, с конкретными предложениями по немедленной реорганизации работы в писательских организациях, где число членов превышает 200 (двести) человек.
;;;
Мы предлагаем заслушать на одном из заседаний руководства СП России от-чет всех, так называемых, питерских секретарей о том, что же реально они сделали за время прошедшее после съезда и вывести их за бесплодность из состава Секретариата Союза писателей России.
А затем:
1. Издать распоряжение, в котором четко указать, что в организациях числен-ностью более 100 писателей, категорически запрещается одному человеку за-нимать две и более руководящих должностей.
2. Запретить, так называемое, «редактирование» книг вновь вступающих ли-тераторов писателям, задействованным на приемных делах.
3. Прекратить принимать в СП РФ лиц старше 60 лет. Ограничить возраст избираемых руководящих работников 65 годами.
4. Запретить практику кооптации в руководящие органы лиц, не получивших поддержки на отчетно-выборных собраниях.
5. Пополнять ревизионные комиссии исключительно на собраниях писатель-ских организаций, а не на заседаниях Правлений.
6. Необходимо создать «институт» кандидатов в члены СП РФ при орга-низациях типа Московской и Санкт-Петербургской, и принимать в кандидаты литераторов не старше 35 лет.
       К примеру, у нас в Питере, все мало-мальски способные поэты и прозаики известны нам не один десяток лет. Важно, чтобы эти люди желали не только водить пером по бумаге, но и участвовать активно в общественной работе, в помощи престарелым писателям.
7. А поскольку Иисус со своих учеников не брал платы за обучение, то мы ка-тегорически против так называемых зональных конференций молодых писате-лей Северо-запада. Слишком высока себестоимость 4-5-ти человек, принятых в Союз на этих конференциях.
8. Необходимо четко подтвердить уставное право писателей объединятся по интересам внутри писательских организаций, вплоть до образования юридиче-ского лица. И не объявлять это расколом, а самым непредвзятым образом про-сить ревизионную комиссию выяснить причину игнорирования работы офи-циальных секций.
 Ведь если на творческие заседания к председателям секций ходит менее 10% членов СП России, состоящих на учете, нужно немедленно проверять уровень работы секции и снимать председателей, как не справившихся с этой рабо-той.
;;;
ББК 84.Р7
Р2
Р 69

© А. В. Романов. 2006 г.
© О. С. Дмитриева. Оформление обложки.
© Изд. «АССПИН», 2006
ISBN 5-94158-078-9

Технический редактор В. А. Неёлова
ИД – №02293 от 11.07.2000 г.
Подписано к печати 08.2006. Формат 60х84/16. Бумага офсетная “Светокопи”. Печать офсетная, гарнитура “Таймс”. Тираж 100. Заказ. Издательская программа “АССПИН” (Союз писателей России)
Отпечатано в типографии «Копи-парк»
 Санкт-Петербург, Наб. Обвод. Канн., дом 87