Триптих сонетных венков. I. Theatrum mundi

*Theatrum mundi — театр мира (лат.).

I.

Претерпевая жизнь, претерпевая боль,
Претерпевая суд неправедный на свете,
Будь кроткою, душа, как кротки только дети;
И ты была кротка, душа моя, давно ль?

Терпенье на земле — ты ново ли, старо ль?
Кто, Вечный, передал нам заповеди эти:
Не причиняя зла, пребыть за все в ответе;
Любя, благословлять житейскую юдоль?

Кто, Мудрый, нам открыл спасительное знанье
О крошечном зерне, что вырастет до неба,
О кладе в той земле, что выкупить должны?

Пошли мне, Боже мой, еще немного Хлеба,
Чтоб претерпеть Твое мгновенье тишины,
Как терпит мученик, ведомый на страданья.


II.

Как терпит мученик, ведомый на страданья,
Так терпят эту жизнь, в которой смысла нет:
Она пуста, как тот надуманный сюжет,
Который оживить не смог повествованья.

Прельщенье для ума, и сердца замиранье,
И цепь досужих фраз — трескучих кастаньет…
Но там, где был вопрос, быть должен и ответ,
И там, где есть судьба, должно быть осознанье.

Плыть времени рекой до пристани нездешней —
Что может быть больней, печальней, безутешней?
Но нужно доиграть и жизненную роль…

И, что б ни выпало нам в той дали кромешной, —
О жизни прожитой, непоправимой, грешной
Непросто изрекать аттическую соль.


III.

Непросто изрекать аттическую соль,
Когда душа полна отчаянья и желчи.
Что ж странного, что так невмоготу, невмолчь ей?
Но будь невозмутим, достойным быть изволь…

И пусть тебе дана не лучшая из доль,
И пусть твои года ярятся стаей волчьей, —
Что делать, если дни легли гранитной толщей
В сей жизни тягостной, в горчайшей из неволь?

Для смеха нет причин — мир слишком уж серьезен,
И рок неумолим, и час расплаты грозен,
И что посеяно — придется пожинать…

А душу бременит непрошеное знанье
О том, чего вовек хотелось бы не знать:
О неприкаянном земном существованье.


IV.

О неприкаянном земном существованье
Посетовать кому? Кто вытерпеть готов
Бесформенный поток пустых, бессвязных слов,
Бессмысленный сюжет и ложь повествованья?

И впечатлений ряд, которым нет названья,
И вечную печаль полуночных снегов,
Картины мнимых кущ и подлинных кругов,
И лет, растраченных в тщете, бытописанье?

И жребий-приговор на чашечке весов,
И странницы-души пути-воспоминанья,
Обман чужих дорог, усталость городов,

Куда тебя влекла тоска самопознанья…
Что было, то и есть. Дебют отнюдь не нов
В комедии судеб, в театре мирозданья.


V.

В комедии судеб, в театре мирозданья
Всяк от рождения — и зритель, и актер,
И партию ведет солист, и вторит хор,
И каждый норовит сорвать рукоплесканья.

Там вечно полн партер немого ожиданья,
И длится водевиль, что на развязку скор, —
А за кулисами царит антрепренер,
И денежной одной он озабочен данью.

Неведом никому Создатель пьесы той,
Что выдумал сюжет затейливого действа, —
Но лишь Ему ясна недоброй шутки соль;

И знает Он, зачем в комедии пустой,
Под маскою добра, под маскою злодейства,
Играет человек затверженную роль.


VI.

Играет человек затверженную роль,
В которой — только боль, в которой — только мука;
А на поверхности — бравада лишь и скука,
Затасканных острот трагическая соль.

Он — шут и травести, он — нищий и король;
И пусть изучена актерская наука, —
Но роль его нема: ни слова в ней, ни звука,
Как в одиночество потерянный пароль…

Там смертных цепь грехов — и ложно покаянье,
Там литургия снов, причастие тщеты,
Там на подачки лжи растрачено призванье;

Под мнимой роскошью — лохмотья нищеты,
Под водопадом слов — немое там отчаянье…
Но, сколько ни зови, в ответ — всегда молчанье.


VII.

Но, сколько ни зови, в ответ — всегда молчанье,
Как неподвижный сон — ни звука, тишина…
И одиночеством душа напоена,
Как будто жизнь прошла, — осталось умиранье…

И память пробудить напрасные старанья
Ведут лишь к одному: душа была больна, —
Но чашей жизненной навек исцелена,
Как жертва кроткая извечного закланья…

И, сколько ни ищи, — на скорбном этом свете
Лишь низкое в цене, лишь пошлость на примете,
И каждый наизусть свою играет роль.

И, сколько ни моли об этой горькой жизни, —
Слова твои — как плач покойника на тризне…
Мир дольний глух и слеп — печальная юдоль!


VIII.

Мир дольний глух и слеп — печальная юдоль,
И жалко в нем звучит расстроенная лира —
Плач гибнущей души из гибнущего мира,
Что в черных небесах гигантский чертит ноль.

Пусть сердце рвется прочь — его ты не неволь:
Обещана душе та звездная порфира,
И путь ее лежит к зениту из надира,
К извечной радости, к желаннейшей из воль.

Ей близок солнца луч, ей сродно звезд мерцанье,
Ей с бездною земной не страшно расставанье,
Где кладбище надежд, где тлен — всему итог…

И глянет с вышины, как в пропасти глубокой,
В ущелье вечных слез, горчайшей из дорог
Проходит эта жизнь, как будто драма рока…


IX.

Проходит эта жизнь, как будто драма рока;
Вовеки не постичь, зачем она была,
Зачем ее огонь испепелил дотла
Пергамент мудреца, папирусы пророка.

Проходит эта жизнь — мистерия порока;
Нас обвевает ветр незримого крыла,
Нас выкупáет тьма, и обступает мгла,
И в безнадежный край низводит прежде срока.

Не веря ни во что, губительным путем
Уходим в эту даль, как тени, день за днем,
С собою унося дела свои земные.

И греческий театр напомнит нам судьба, —
Там драма наших чувств, притворна и груба;
Там маска на лице, и реплики — чужие…


X.

Там маска на лице, и реплики — чужие;
На каменных скамьях кругом сидит народ, —
И начинается вступительный парод,
И песнопенье хор заводит не впервые.

Строфа антистрофой сменяются, живые,
За эписодом вслед стремится эписод;
Как смерть, неотвратим, уж близится эксод,
И молвит корифей слова там роковые…

Вскипел амфитеатр — и вот опять молчанье,
И полухорий вновь внимает цирк звучанью,
И ода коротка, антода же долга…

Не знает перемен либретто этой драмы;
Бог нем; актеры злы; театр глядит упрямо;
В мучительный котурн затянута нога…


XI.

В мучительный котурн затянута нога,
И роли не забыть, и не уйти со сцены.
Ты слаб и неумел, один среди арены, —
И хочется душе удариться в бега.

Ей грезятся леса и вольные луга, —
Но жизнь твоя течет без всякой перемены
Под взглядом зрителей, что уплатили цену,
И потому твоя им драма дорога.

И только лишь когда, освистанный жестоко,
Отбросив маску прочь, ты вырвешься из круга,
Оставив на земле ненужный реквизит,

Покинув навсегда и недруга, и друга, —
Заметишь, как стремглав, пока судьба молчит,
Проходит эта жизнь — бездумно, одиноко…


XII.

Проходит эта жизнь — бездумно, одиноко,
Как утренняя рябь на зеркале пруда,
Как туча в вышине небесной, синеокой,
Как счастье легкое, как тяжкая беда,

Как отблеск в глубине бурливого потока,
Как лето краткое, спешащее всегда,
Как юности краса, увядшая до срока, —
Проходит эта жизнь, проходит без следа.

И все, что нам дано, исчезнет во мгновенье,
Когда настанет срок, когда принудит рок
Познать иную даль и странствия иные…

Но только тот, кто жил, постигнет откровенье:
Как трата тщетная, как тягостный урок,
Нерадостны душе прельщения земные.


XIII.

Нерадостны душе прельщения земные, —
Но лишь в сравнении постичь дается нам,
Что худший есть удел и пропасти глухие,
Где безысходность лишь, с тоскою пополам…

Пусть, может быть, ни в чем не сознаю вины я, —
Куда продолжить путь, решаю я не сам;
Душе ужасны те мгновенья роковые,
Когда ее влекут к неведомым местам…

И все-таки они — сродни ее природе:
Она — незваный гость, иль странник на приходе,
Чья вытерта сума и исповедь долга…

Не надобно душе привычного на свете,
Извечно у нее другое на примете —
Душа спешит узнать иные берега…


XIV.

Душа спешит узнать иные берега;
Ее стремление и гибельно, и странно…
Но даже и в аду воскликну я: «Осанна!
Господь! Твоя любовь и в смерти дорога…»

Пусть посланы навек безмолвные снега
Потерянной душе, скорбящей непрестанно, —
Но участь уст — шептать молитву неустанно,
Пока не заметет нездешняя пурга…

Но даже и в огне последнего приюта,
Господь, благословлю я каждую минуту
Судьбы своей земной — счастливейшей из доль;

Но даже и во тьме холодного забвенья
Припомню, как искал Тебя в любом мгновенье,
Претерпевая жизнь, претерпевая боль…


XV. Magistralis

Претерпевая жизнь, претерпевая боль,
Как терпит мученик, ведомый на страданья,
Непросто изрекать аттическую соль
О неприкаянном земном существованье.

В комедии судеб, в театре мирозданья
Играет человек затверженную роль, —
Но, сколько ни зови, в ответ — всегда молчанье;
Мир дольний глух и слеп — печальная юдоль…

Проходит эта жизнь, как будто драма рока;
Там маска на лице, и реплики — чужие;
В мучительный котурн затянута нога…

Проходит эта жизнь — бездумно, одиноко;
Нерадостны душе прельщения земные, —
Душа спешит узнать иные берега…

<1.—20.02.2006>


Иллюстрация: античный театр Эпидаврос (IV век до н. э.).