XI. Пропасти

Сколько же их было осушено!
А между тем, каждая из них –
Бочка Данаид
Бездонная, будто бы зрачок человека
Что устал от прегрешений
А она награждена проклятием трезвости
Холодности
Осязаемости
Со звуком сладостно-непристойным
Выскакивает из нее пробка
Наслаждаться подано –
Что твоя женщина!
Терпкая или сухая
Кислая или приторная
С податливо круглыми боками
С зовущим горлышком
И стеклянным зевом
В голову ее любовника
Закрадываются ее голоса
Ленивые или рьяные
В разном настроении бывает Бахус,
Освящая ее
Извечное лоно, в котором исчезают все копья
Уязвлено-ничтожными чувствуют себя
Пока она, безмолвная, смыкается вокруг них
Однако речь не о ней
Хотя самое время ее воспеть
С нею поспорят усталые зрачки человека
Который не замечает своих прегрешений
(Ровно столько теней будут ублажать его тело
За пределами Мира Живых;
Но об этом – позже)
Вот пара Данаидовых врат,
Занавешенных веками
Лик обманчиво-невинный
Насмешка над чистотою
Насмешка над бездействием
Ему, умершему, приподнять веки –
И из-под них вырвется рой теней
И съест глядевшему душу
И останется безжизненная личина
В обрамлении неестественно черных волос
А сущность его, пугающая, роковая
Уже несется на быстроногом костяке
Прямиком к выломанным вратам Рая
В маскарадном костюме –
Плащ наброшен на плечи;
Лицо укрыто маскою
(Хотя кто не признает этих глаз?) –
Он стоит на пороге,
Опираясь на шпагу
Которая в свое время
Не обнажилась, чтобы защитить друга
А после скучала три часа на чахнущем бедре
Не дождавшись струсившего противника
Итак, стоит он, закутанный в темень
И узнаваемый до боли
На белеющем, будто кость, пороге
И глядит вниз
В бездонную бочку Данаид
Что пожрала его собственный Рай
Он знает, что тени вырастают у него за спиною
Он знает, что дорога легла сама по себе
От того места, где он остановился
И вьется теперь в дивные и страшные места
Винтовою лестницей
Там – лимб
Покинуть который ему не позволят
Те, кто отдался его омерзительности
Давным-давно, в Мире Живых
Здесь – искалеченные и вечно бодрые
Фантастические формы
Те, кто заливает его вены песком
От Рая до Ада
Как от любви до ненависти
И от мира до войны –
Всего один шаг
Но сделать его не удастся
От прелюдии до оргазма –
Битва с капризным и сложным телом
От «Дорогой…» до «Ваш покорный слуга» -
Карающий подтекст
От поклона до полного выпрямления спины –
Колкий и ехидный взгляд
Глаз, которым ложь глубоко омерзительна
Глаз с бездонными зрачками
Будто бы два Данаидовых моря
Бездонная купель, что кишит жидким металлом
Бездонное лоно, удовлетворить которое –
Изнуряющий труд
Бездонная боль, ютящаяся в скромной язве
Бездонность тошноты, которую обещает
Узкий стеклянный зев –
И – умершему приподнимаются веки
И из-под них вырывается рой теней
И съедает глядевшему душу
И бьются окна
И падают ядра
И скрещиваются шпаги
Блистательный штурм
Позорное отступление
Искусства совокупляются на скрипучих подмостках
И стократ громче кричит перо
Рождающее строки, обреченные на вечность
Кульминация
Оргазмическая сцена
Разбивается о стену бочка Данаид
Лоно извергает прочь
Тысячу бесполезно коротких копий
Взрывается язва
Боль находит выход
И отчаянно ныряет в ножны предательская шпага
И на пике невыносимом
Подскакивают вверх два занавеса
И ночь самая терпкая, самая глухая, самая страшная
Бежит, оскорбленная, прочь
От молчаливого и пристального взблеска зрачков
«Этого драгоценного парнишки»!