Майские сны

По мотивам «Повести о славном Касперле и пригожей Аннерль» К. Брентано, стихотворений Г. Гейне и вокального цикла Р. Шумана «Любовь поэта»


МАЙСКАЯ НОЧЬ

Im wunderschoenen Monat Mai,
Als alle Knospen sprangen,
Da ist in meinem Herzen
Die Liebe aufgegangen.
(Lyrisches Intermezzo, 1)

Проходя в дозоре по ночному городу, услышать девичий голос, поющий песню о Страшном суде. Разглядеть в темноте белокурую головку и приметить блеск голубых глаз. Будто пронзает тебя небесным огнем. Вспыхивают деревья, плавятся камни. Душа превращается в розу, которую ты бросаешь певунье в подол. О майская ночь! В такую ночь лучше оставаться в казарме. Чистить ружье, сапоги, мундир. Пить шнапс. Не стоит выходить за ворота. Там, за воротами, молодая девушка поет песню о Страшном суде. Золотые волосы блестят в лунном свете. Из-под накидки сверкают голубые глаза. Не заметишь, как твоя душа превратиться в красную розу. И эта роза упадет певунье в подол. Майская ночь! Время удивительных превращений. Нет, не стоит в такую ночь выходит за ворота. Лучше подшивать воротник, чистить пуговицы и пить шнапс.


ДАРЫ ЛЮБВИ

Aus meinen Traenen spriessen
Viel bluehende Blumen hervor...
(Lyrisches Intermezzo, 2)

Я всего лишь поэт. Я опускаю перо в чернильницу только для того, чтобы выловить рифму. Я беру в руки щепку только для того, чтобы растопить ею камин. Я погружаюсь на морское дно только для того, чтобы вернуться на берег с перламутровой раковиной. Может быть, ты хочешь, чтобы я стал судейским чиновником, рыбаком, дровосеком? Что ж, я готов на все, моя дорогая. Лишь бы твои голубые глаза смотрели на меня с нежной улыбкой. Лишь бы твои алые губы дарили мне после рабочего дня поцелуй.


ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЯ

...ich liebe alleine
Die Kleine, die Feine, die Reine, die Eine...
(Lyrisches Intermezzo, 3)

Жить в Париже, пить шампанское, бить бокалы, любить француженок, розы и голубей. А потом понять, что родник любви вдалеке; он – там, в родном городе, – прохладный, утонченный, чистый, единственный. Вскочить на коня. Пронестись по улицам, опрокидывая лотки. Выехать из Парижа. Пересечь границу. Мчаться без остановок, вспоминая нежный голосок, русую головку и глаза цвета родниковой воды. Думать о той, с кем когда-то бродил по лугам, о красавице, с которой проводил короткие майские ночи. Думать о ней, весело напевая: «Ты – мое солнце, моя голубка, моя лилия!» Что может быть приятнее такого путешествия? Что может быть веселее такой надежды? Что может быть прекраснее такой любви?


РАСТЕРЯННОСТЬ

Es stehen unbeweglich
Die Sterne in der Hoeh’...
(Lyrisches Intermezzo, 8)

Ее рассказ повергает тебя в изумление. Растерянный, ты идешь по площади, залитой лунным светом. Звезды смотрят на тебя с высоты; ты слышишь их шепот. Все кончено! Вот ключ, которым ты открываешь потайные ларцы. В них – лишь пыль и труха. Стоило ли подвергать себя таким испытаниям? Ты присаживаешься на порог рядом со старой женщиной. «Господи, помилуй нас!» – произносишь ты вместе с ней, и кладешь ей в передник талер. А луна по-прежнему льет свой призрачный свет на городскую площадь. И старуха шепчет тебе: «Ступай!»


НАПАДЕНИЕ СКАЗОЧНЫХ ЗВЕРЕЙ

Basilisken und Vampire,
Lindenwuerm’ und Ungeheu’r,
Solche schlimme Fabeltiere,
Die erschafft des Dichters Feu’r.
(Lyrisches Intermezzo, 16)

Они пришли, чтобы отнять у тебя самое дорогое. Какая разница, вымысел они или нет! Даже если они выпрыгнули из твоей головы, объятой бредовым пожаром, они возьмут то, за чем пришли. Не помогут ни сабля, ни пистолет. Ты шаришь рукой в поисках зеркала. Но оно разбито. Ты ждешь, когда крикнет петух. Но у петуха перерезано горло. Они уходят, прихватив с собой то, что дороже тебе всего на свете. А вместе с этим и кошелек, свидетельство о производстве в чин офицера, увольнительную. Теперь ты уже не въедешь в город, блестя шпорами и золотыми пуговицами. Твой отец не выйдет на порог, чтобы обнять тебе. И твоя любимая не бросится тебе на шею. Ты потерял все – собственность, честь, свободу. И пусть это нападение случилось во сне – пробуждение ничего не изменит.


ВЕРНОСТЬ

Ich grolle nicht, und wenn das Herz auch bricht,
Ewig verlornes Lieb! ich grolle nicht.
(Lyrisches Intermezzo, 18)

Можно ли сердиться на ту, чье сердце чернее ночи? Можно ли вразумлять ту, чьи губы вздрагивают, словно змеиный хвост? Зачем добиваться ответа от той, что привыкла лгать? Уж лучше пустить себе пулю в сердце. Голубой веночек из незабудок стал алым. Приколи его к своему свадебному наряду. Прощай!


СУМАСШЕДШИЙ

Sie nannten mich den Boesen,
Und du hast alles geglaubt.
(Lyrisches Intermezzo, 24)

Они говорили, что я промышляю охотой – брожу по лесам, убивая птиц и зверей. Они говорили, что я распутник – соблазняю крестьянских дочерей и жен. Они говорили, что я разбойник – немало проезжих я ограбил, а иных убил и зарыл в лесу. Они говорили, что я сумасшедшей – мои слова так темны, что их невозможно понять. Они говорили, что я болен дурной болезнью – горе тому, кто коснется моей руки. Они говорили, что порядочной девушке лучше выйти замуж за порядочного крестьянина и родить от него детей. И что же? Она так и сделала. Со злости я убил этого человека. Это было нетрудно сделать, потому что я был намного сильнее его. Меня поймали и приговорили к казни через отсечение головы. Казнь должна была состояться в воскресенье. Она пришла посмотреть, как меня будут убивать. Она была все так же красива. Она была красива как ведьма. И когда моя голова скатилась с помоста, я впился зубами в ее длинную юбку. Она завизжала от страха. А я не смеялся только потому, что не мог разжать зубы. Это было глупо, любимая. Но я сделал это потому, что безумно любил тебя.


ВОСКРЕСЕНЬЕ

Philister in Sonntagsroecklein
Spazieren durch Wald und Flur...
(Lyrisches Intermezzo, 37)

Они гуляют с детьми по лесам и полям. Смеются. Прыгают, словно кузнечики. Любуются природой. Говорят: «Как красиво!» Их глаза сияют восторгом. Их уши услаждаются пением соловьев. А я в своей комнате закрываю черной занавеской окно. Я сижу и жду, когда ко мне придут привидения. И они приходят. Молчаливые призраки моей умершей любви. Им безразлично, день сейчас или ночь. Они садятся рядом и плачут. Плачет моя любовь. Мое сердце тает, словно воск погребальной свечи. Что мне до сияния воскресного дня! Для меня все дни похожи один на другой. Я уже не могу восхищаться пением птиц. Не могу наслаждаться благоуханием трав. Не могу восторгаться белизной облаков. Мое сердце знает только одну печаль. Я никогда больше не смогу любоваться природой.


ПРИКАЗЫ

Es ist eine alte Geschichte,
Doch bleibt sie immer neu;
Und wem sie just passieret,
Dem bricht das Herz entzwei.
(Lyrisches Intermezzo, 39)

Портупей-юнкер Гроссингер! Мое сердце разбито. Тысячи алых осколков гремят в моей опустевшей груди. Бегите вверх по лестнице и будите герцога. Речь идет о жизни и смерти. Молчите. Не говорите ничего о воинском долге и дворянской чести. Ведь есть еще милосердие и любовь. Портупей-юнкер Гроссингер! Вы слышали, что повелел герцог? Исполняйте приказ. Торопитесь. Скачите быстрее на площадь. Размахивайте белой фатой и кричите: «Помилована! Моя вина!» Портупей-юнкер Гроссингер! Не поддавайтесь страху. Ваша мужество – залог спасения невиновной. Вперед. Смелее. Не обращайте внимания на ядра, ударяющие вам в грудь. Это всего лишь учения. Не бейте коня, упавшего вам на ногу. Не сердитесь на горожанок, танцующих у вас на груди. Портупей-юнкер Гроссингер! Это всего лишь танцы. Успокойтесь. Это праздник по поводу окончания совместных учений и помилования. Будьте благоразумны. У вас такая широкая грудь. Портупей-юнкер Гроссингер! Не отталкивайте тонкую белую руку, которая протягивает вам крест. Это рука вашей сестры. Она дрожит. Портупей-юнкер Гроссингер! Не смейтесь. Будьте серьезны. Молитесь. И да поможет вам Бог.


ВСЕВЛАСТИЕ

Aus alten Maerchen winkt es
Hervor mit weisser Hand...
(Lyrisches Intermezzo, 43)

Машет рукой из книги, разрезанной ножом наугад. Шепчет из всех ущелий и раковин на морском берегу. Звучит в полете шмеля, крике совы, беге ручья. Смотрит из чашечек цветов, из разрыва в облаках, из раструбов валторн. Выглядывает из распахнутых глаз, разомкнутых губ, раскрытых объятий. Приглашает к путешествию, отдыху, танцу, счастью. Кажется таким всемогущим. Превращает весь мир в пустырь.


ВО СНЕ И НАЯВУ

Ich hab im Traum geweinet...
(Lyrisches Intermezzo, 55)

Мне снилось, что меня положили в могилу. Там было холодно и темно. Я плакал, но никто меня не услышал. Я проснулся и заплакал еще сильнее. Мне снилось, что моя любимая пришла к моей могиле и положила на могильный камень цветок. Он был такой красивый, что я заплакал. Но она не услышала моего плача. Я проснулся и заплакал еще сильнее. Мне снилось, что земля надо мной разверзлась, крышка гроба упала. Я встал и пошел к дому моей любимой. Я увидел ее с моим лучшим другом. Глядя на них, я заплакал. Но они не услышали моего плача. Я проснулся и заплакал еще сильнее. Мне снилось, будто я снова встал из могилы и пришел к дому моей любимой. Я увидел ее одну – она лежала на постели с горящей свечой в руках. Ее глаза были закрыты. Ее грудь была неподвижна. Бледное лицо ее было так прекрасно, что я заплакал. Но она не услышала моего плача. Я проснулся и заплакал еще сильнее.


ОДИНОЧЕСТВО

Wisst ihr, warum der Sarg wohl
So gross und schwer mag sein?
(Lyrisches Intermezzo, 65)

Я собрал свои песни и похоронил их. Это было нетрудно сделать. Их было немного. Я сложил их в сундук и зарыл в лесу. Я похоронил свои грезы. Это было нетрудно сделать. Их было намного больше, но они ничего не весили. Я отдал их ветру, и ветер унес их вдаль. Я похоронил свое счастье. Это было нетрудно сделать. Оно было совсем незаметным. Я просто закрыл и открыл глаза – и забыл о счастье. Но я не сумел похоронить свою любовь. Похоронить любовь было невозможно. Она была так велика, что всех лесорубов не хватило бы, чтобы смастерить такой большой гроб. Всех могильщиков не хватило бы, чтобы выкопать такую большую могилу. Всей земли не хватило бы, чтобы насыпать над этой могилой холм. И всех языков, живых и мертвых, не хватило бы, чтобы сделать надпись на могиле. Вот почему моя любовь остается со мной. Вот почему соседи не заходят ко мне. Вот почему я так одинок.