Последние стихи

***

Я помню обо всём, что ты мне говорил.
Как вместе верили в чудо, и оно было рядом.
Твой зелёный взгляд, когда ты рад – такой зелёный,
Каким и должен быть
Настоящий зелёный взгляд.
Я поняла теперь:
 когда закрыта дверь,
когда любовь проходит,
остаётся нечто более высокое.
Далёкой кажется мечта, и серый берег Финского залива
Такой родной,
Он точно, точно мой,
И если присмотреться,
То всё как будто повторение
Прошлой жизни.
Когда я поняла, что всё так серьёзно,
было уже действительно поздно.

3.12.07






***


Я знаю, что вёс сначала,
Я знаю, что не права,
С тобой и с собой играла –
Закутаны рукава.

Зима вытесняет холод,
Безмолвная дрожь судьбы.
Сдавайся – ищу я повод
С тобой снова стать на «ты».


7.12.07










***
Воняет зимою от этих слов.
Вечно одна, вечно в себе,
да и кому это надо?
В серой гирлянде метро
вечность играет на бис,
ты притворись своим.
К таким
всегда тянутся представители среднего класса.
Вот железнодорожная касса –
покупай билет до мечты,
разве ты
не достоин?
Не всё подстроено.

7.12.07


***
Пусть будет такой свобода,
вернувшая миру ртуть.
Такое уж время года –
не крикнуть, не продохнуть.

Пронзай меня серым пеплом,
безмолвный, безликий стих.
Неси меня вместе с ветром,
там смерти мотив затих.

Я знаю, что будет хуже,
но в этом, наверно, суть.
Пусть тащат по грязным лужам,
пусть будет лишь этот путь.

7 .12.07

***
Разворачивайся лицом к ветру,
превращай в летопись всё, чем жил,
кого любил, о ком мечтал,
за что боролся, кого прощал… Что потерял.
Не вернётся ничто, в сером плаще, тихо-тихо,
без лишних улик чертит круг бесконечность.
Это не крайность, а просто предлог, чтобы быстрый срок
сделать ярким, как только возможно.
Разве можно недолго и скучно?
Залог благополучия – крайность.

7.12.07



***

Пока рассвет смеётся безжалостно
в мире с белыми шприцами,
счастье острым ножом играется,
глаза выкалывая спицами.

Пока залежавшейся серой ночью
система корчится кровавыми брызгами,
последние светлые, добрые строчки
оставлю недописанными.

13.12.07

***

Жёлтый луч в полутьме промзоны
шаркается, растёт.
Зима диктует свои законы
тем, кто ещё живёт.

Вот мечта в расстоянии ночи,
недосягаем рассвет,
и душа по-прежнему хочет
того, чего больше нет.

14.12.07

***
Ты знаешь, что могут такие встречи?
Так бьётся об лёд бесконечность,
и серый неоновый свет
торчит из обломков лет.
Вот Питер. Потёмки. Зима.
Вот сны о весне и о лете
в потрескавшейся планете.
Вот льдина, вторая льдина –
с моста это лучше видно,
нет здесь ни конца ни начала.
Отталкивайся с причала
к моим разноцветным снам. В
от питерский Нотр-дам.
Отвьюженный он веками (конечно, уже тремя),
несбывшимися мечтами, оранжевыми цветами,
в задворках сиреневых звёзд,
и мир будто в полный рост.
Ресницами хлопает город –
гранитный смертельно больной.
И вот уже машет холодом
две тысячи восьмой.

17.12.2007


***


Прожжённая строка летит сквозь гололёд.
И нереально то, что люди
называют каким-то счастьем или добротой.
Слепой котёнок Питер
свернулся серым камнем под судьбой,
под громкий бой часов.
Как мне забыть чужие голоса?
Писать о том, что я опять одна?
Начать всё с чистого листа?
Считать до ста, пока наступит новый день,
и вечный петербургский холод
воткнёт иглу в замоленный проспект.
И скажет «Нет» судьба, и скажет «Да»…
Какое совпадение,
стихотворение – шприц,
где сотни лиц смешаются в одно,
оно зовётся «Future».
Да, грустно бывает, гнетуще,
в общем-то, это – будущее.
Простреленная птица счастливее меня,
хотя и я, конечно, не источник смысла.
Грязные тучи в пустом декабре.
Недосягаем рассвет.
Так, продвигаясь к своей норе,
скалится Невский проспект.


23.12.07


***

Видимо, не привыкли писать на стенах
новые истины.
Булыжником валятся жадные тени
с сухими брызгами.
Величием низости, холодом вырыто,
прячется страшное.
Вялой тоской прошлогодней сырости
веет вчерашнее.

28.12.07






***

Застыл в руке немой намёк на то,
что лучше промолчать,
хватать обрывки лета, стучась об гололёд,
под серой плёнкой разложившегося мела,
где до предела только шаг,
и высоты так ясен перезвон.
Ни ты, ни я, ни он, а только душный ветер
пошёл плясать без музыки опять.
И десять градусов и минус уложат спать,
что хорошо, ведь здесь сейчас зима,
о, королева подлости и красоты,
и жухлые цветы несут в себе доверие,
и двери, что ведёт назад, сегодня нет.
Чей след отчетлив? Разве что мечты
реальность полая на небе взорвалась салютом,
служа приютом
для будущей бушующей весны.

28.12.07


***

В середине зимы
седина облаков растрепала чердачные сны.
В загустевшей неделе
и любовь полетела над клочьями ржавых домов,
залезая горстями в зарю,
говорю: «Тащите страницы моих книжек,
разложите души моей части, как в камине –
ведь не было счастья»,
в приоткрытых оконных чулках,
только страх вылизывает Богам уши –
чтобы слушали.
Бросьте сиреневый воск –
сегодня, наверно, суббота,
фонарь чистоты упал,
но грустно-цветной бульвар
на ярко-слепой проспект…
Наверное, больше нет того,
о чём стоит кричать,
взорвать бы нетленные сны
в середине этой зимы.

2.01.08






***


Когда мой голос отзвучит тебе,
да так, чтоб навсегда,
о берега не станут биться волны,
злопамятная стала тишина.
И этот стон, который не хотел
быть продолжением немого абсолюта
несчастным криком старых поездов в громадах слов,
с растрёпанным куплетом…
И выцветшие веки городов,
и шёпот кисло-сладкого дождя,
а для тебя – начало новой жизни,
а для меня – лишь продолжение старой…
Измученной улыбкой – наповал,
накал страстей,
но в зеркале ни ты, ни я, ни он и ни она,
ни осень, ни весна и ни зима…
Заезженный любовью перекрёсток
плюётся в представлениях о чуде,
о том, что люди – это только часть
в трубе красивых белых переходов,
отчаявшихся ждать чего-то «до»,
и знающих о том, что будет «после».
И одинаковость понятна и привычна,
и ничего такого в этом нет,
до-социальная система для учёта,
для тех, кто вроде бы пока в игре
запущенных пустынных переулков,
 и в городе, шлифующем бока Неве
сквозь горы символических окурков.

17.01.08


***

Сиренево-красным огнём хохочет вчерашний день,
и то, что пришлось сказать – шершавая канитель,
отчаявшийся билет слагает зимы конец,
и брызгается рассвет в перчатках слепых колец.
Раскачиваясь в упор, смотря в помутневший крик,
нечаянный разговор в прохладе январских блик,
кристальное небо – сплюнь, прозрачное солнце – раз,
последний билет в июнь – невыполненный заказ.

24.01.08




***

Не поворачиваясь лицом,
бардак на улицах поганой вечности,
которую ненавижу.
И разве только дождь по крышам?
Конечно, нет. Не дождь, а снег
отчаянно лижет руки,
ты третьи сутки не спишь, а я.…
Перевернув первопричину
и отложив до холодов – и я без снов.…
И скалится потрёпанное сердце,
и деться, конечно, некуда.
Главное, смысл созерцания
в дыме твоих сигарет.
Слово. Удар. Пистолет.

27.01.08


***
В сжатом облаке
сухие ладони вечной зимы.…
И Сахара потонет,
бесполезная зыбкая шлюха.
Краем уха удары часов
отмечают нечаянный свет.
В посиневшей отраве слов
ничего больше нет.

31.01.08

***
Зачем плевать в лицо, когда такое время?
В капкане этажей хотелось спать,
и наплевать на то, что еле-еле в оконной раме сна
отчаянно весна стучит в висок,
и срок зимы, наверное, исчерпан.
Не прячется стоглавое «забудь»,
и лижет руки грязная любовь, которую боюсь.
И пусть вселенной западня оскалившись, озлоблена на «завтра»,
отчаявшимся ждать и это суждено…
Ходить в кино, читать стихи, гулять, втоптав в себя проспекты,
сжиматься в километрах ледников, трястись от злости,
чувствуя исход того, о чём не думают другие,
отныне лучше просто слушать, спасаясь в жалобном железе батарей,
под стук дверей и рёв колёс, укутав нос в подушку
сидеть и ждать того, кто не придёт.

31.01.08

***


Как жаль, что в проволоке неба
не стала ночь короче,
и ночи в сетчатке глаза съезженная пыль,
автомобиль души – он задряхлел,
и стал совсем чужим. И одиночество –
не повод для тоски,
куски асфальтных брызг в погоне за судьбой –
простой намёк на сказанное слово,
где рифмы нет.
Где свет от пройденных дорог
с клубами дымчатого сна –
и здесь весна.


19.02.08



Заговори


Заговори со мной
Будто бы в первый раз,
Будто бы ты чужой,
с глазу, но не на глаз.

Заговори со мной,
словно сейчас весна,
словно конец простой,
проще, чем дважды два.

Заговори со мной,
будто сейчас – час,
будто ты мне родной,
будто не надо фраз.

Заговори со мной,
будто прошёл век.
Будто бы мне одной
дарится человек.


19.02.08







***
Сужается под солнцем небосвод,
и гаснут дни, как брошенные спички,
и вдаль, за города, за гололёд
на первый зов последней электрички.

Один сюжет, один событий ряд,
седое небо, стонущие стены,
необычайно ярок был наряд
отчаянно озлобленной арены.

И утро снова делит пополам
мобильника удар сквозь бесконечность,
и ни о чём не говорит бедлам
запрятанный, боящийся отречься.


И день дрожит, и в дикой западне
теряется игрушечное небо,
и ты в моей судьбе сошёл на «нет»,
и, вероятно, никогда в ней не был.

19.02.08



***


Не смогу открыть рот, чтоб кому-то кричать «Погоди!», э
то белый февраль заметает весну впереди,
это серое утро считает сиреневый вдох,
это чей-то окурок на фоне публичный домов.

Сколько силы в груди, сколько слабости здесь, наяву,
я не то, чтоб совсем, но понять ничего не могу,
разве это царапает ночь крыши новых дорог,
разве это – мечта, не успев отойти за порог?

Кожуру пустоты, не боясь, зашвырнуть бы в ведро,
это только начало, как старый билетик в кино,
просто стоит понять, что, наверное, это оно,
чтобы с лёгкой душой улыбаться всем встречным в метро.