Отступница

Я, конечно же, не Ришелье.
Родилась я в рабочей семье.
И мой папа извечный маляр.
По отделке, покраске он яр.

Ну а мама всю жизнь при заводе.
Специзделия делала вроде,
А точнее, конечно, не знаю,
Но не хаю её, не ругаю.

Не могла свою дочь просвещать,
Ведь училась совсем не на пять.
Да и папа из класса в класс
До призыва долез как раз.

И в рабочем нашем дворе
Не мешал никто детворе.
Просвещаться дворовою школой.
Прозывались мы "Гордою кодлой."

Вырастали как дикий сорняк,
Но считали, что жизнь вся ништяк.
И росла вместе с нами там грубость,
Нашей жизни простецкой сугубость.

И считала за блажь я манеры.
Это что-то навроде химеры
И тем боле не надо парням,
Грубость просто к лицу пацанам.

Но потом я вдруг встретила Сашу,
Был красивей он мальчиков наших,
Был к тому же весьма элегантен
И в манерах изыскан, галантен.

Я забыла и двор, и ребят,
Нужен был только Сашин мне взгляд.
Я любила его беззаветно,
К сожаленью совсем безответно.

Поняла слишком поздно, увы,
Для него я игра без любви.
Он сказал мне: "Пора разбегаться,
Не могу я с тобою встречаться.

Для меня подыскали супругу,
Из хорошей семейки подругу."
И красивым взглядом чужим
Посмотрел и сказал: "Не тужи."

Дело было на кухне у нас,
Разжигала к несчастью я газ,
Чтоб кормить ненаглядного мясом,
Чтоб бросался в постель ко мне барсом.

И держала к несчастью я нож,
Для разделки бифштекса хорош.
И рука под гипнозом утраты
Нож всадила любимому гаду.

Я, конечно, свой срок отсижу
И вернусь, и ребятам скажу:
"Бога ради простите отступницу,
Из-за этого ставшей преступницей.

Не нужна мне чужая среда,
Одиночество там и беда,
Но подайте наш старенький дом,
Мы своею семьёй в нем живём."