Под знаком собачки

       Под знаком «собачки».
       История любви.
       Незабвенной памяти дорогих мне Васильевых: деда, Сергея Георгиевича,
       и бабушки, Марии Васильевны,накануне её 120 – летия,

«По крупице достаём во мраке,
как вы жили, страстию горя,
 родилась в последний день «Собаки»,
 записали первым января!»

Мой дед отчаянно влюбился, примерно век тому назад.
Он жизнь свою переменил всю, хоть был в призёрах и тузах.
Себя берёг неимоверно, и спал спокойно по ночам,
Пока однажды в парфюмерном свою судьбу не повстречал.

Гуляя как-то по Басманной, зашёл купить Eau de Cologne…
Волшебной красотою Дамы мой дед в секунду ослеплён.
Она ему: «Простите, сударь, Вы здесь стоите битый час.
У нас за это не осудят, но что-то привело же Вас?»

«Гипноз, столбняк и летаргия, сошёл я, верно, вмиг с ума!»,-
Да неужели вдруг Богиня заговорила с ним сама.
Рот пересох, язык к гортани прилип и одеревенел,
Возможно, что вот так «Титаник» в туман на айсберг налетел.

То ли слова перезабыл все, то ли с мозгами перегруз,
Сняв шляпу, молча поклонился, и удалился, вот конфуз!
Нет, он не выглядел убитым, хоть и влюблён, да не кретин.
Но вот тянуло, как магнитом, в тот магазин Rene Katie.

С самим собой разброд и войны, но всё равно, туда, опять.
«Ты глянь, Мария, немец «твойный» пришёл булавки покупать!»
Предлог, казалось, самый лучший, а что придумаешь умней:
Рассматривая безделушки, исподтишка следить за ней.

Да не по нраву ей спектакль сей, и разговоры меж подруг.
Как только «немец» появлялся, она в свою подсобку, юрк.
Как долго б длился этот скользкий Путь? Осенила благодать.
И он ей предложил: «Позвольте Вас в экипаже покатать».

В душе уже решила: «Хватит, расстанусь с «немцем» навсегда!»
Но, видно, бдительность утратив, она кивнула, в смысле, да!
В душе сердита на себя же, в коварстве есть и высший класс:
«Ну, погодите, в экипаже сумею озадачить Вас».

Вот отчий дом вдали маячит, не появляется предлог.
И видит, вдруг, соседский мальчик собачку лупит со всех ног.
Несчастная в углу прижалась, тихонько подвывает так.
И в самом деле, только жалость способен вызвать этот акт.

Мгновенно выстроив картинку: «Вы милосердны, сударь мой!
Я попрошу Вас эту псинку со мною отвезти домой».
Какая редкая удача! Поймать спасительную нить.
«А Вы могли б, взамен собачки, меня пригреть и приютить?»

Гром прогремит ли, рухнет царство, таков ли будет резонанс?
«Я не давала повод к хамству, и посему не знаю Вас!»
Отлично усадили в лужу, и, хрясть, лицом в земную твердь,
Возможно, шутка неуклюжа, но как на это посмотреть?

«Нет смысла в новых словопреньях, наверно, я ошиблась в Вас!»
На все попытки к примиренью суровый поступал отказ.
Он – в магазин, она – в подсобке, он – к ней домой, там – «от ворот…»,
Дед, вроде бы, - совсем не робкий, но кругом голова идёт.

Она уже почти жалеет, и бастион трещит по швам,
Но в глубине надежда тлеет: «Так просто не достанусь Вам!»
А дед мозгами пораскинул, и сделал очень сильный ход:
Купил фарфоровую псину, и ждёт у девичьих ворот.

Служанка - только из-под арки, полтину в руку – серебром:
«Прошу, любезная, добром, вручить подарки!
Ещё, пожалуйста, - записку, скажи, что я почти что труп,
Всё сделаешь, за свои риски получишь рупь!»

А госпожа, как на иголках, от нетерпения дрожит,
Она всё видит через щёлку. и вот… посыльная бежит.
Холодность будто ветром сдуло, терпение и силы тают,
Она записку развернула, и там читает:

«Любимая! Не будь сурова, очисти душу,
Вас молит о последнем слове на казнь идущий!»
Слезу платочком промокнула: «Царица- мать на небеси!»,
И повелительно кивнула служанке: «Милая, проси!».

Ворвался к ней страданий пленник, («Как исхудал!», «Красив весьма!»)
Встал перед нею на колени, чтобы продолжить нить письма:
«Вам, впечатлительной и тонкой, всё же рискую предложить:
Распаковали б Вы картонки, ну, а потом… поговорить».

Её лицо преобразилось: «Как, сударь мой, Вам откажу?»
Мгновенно царственная милость пришла на смену куражу.
Она берёт его под ручку, сажает в кресло: « Я могла б
Предположить, что мне игрушку Вы принесли». Ответ не слаб!

И можно только б подивиться незаурядному уму:
«С такими данными девица принадлежать должна ему!»
И укрепившись в мысли дерзкой, пошёл в атаку, штурм прямой:
«Примите чистый дар от сердца, и извините промах мой!»

«Любимый композитор Кальман учил, как отличать врага.
Хотелось знать, я дорога ль Вам, и то, насколько дорога.
Вы первый, кому в этих стенах устраивается приём.
Несите свой сюрприз на сцену, что там, посмотрим - ка вдвоём!»

Бант развязать, снять крышку – мигом, в древесной стружке, как в постель,
Уложен, вот она, интрига, почти в натуру, – спаниель.
Он вверх глядит умильным взглядом, и хвостик весело задрал
Так, словно ждёт от вас награды, язык, что розовый коралл.

«Пускай она из магазина, зато умна не по годам,
Вас не укусит эта псина и не попортит платье Вам.
Ещё, отметил бы особо, и в этом основная суть:
Служить Вам с нею будем оба, а Вам – с нас только пыль смахнуть.

Достойней не найдёте мужа, чем я, оцените потом.
Я стану Вам, как воздух, нужен, воды живительным глотком.
Вручая сердце Вам в ладони, прочту желанья по губам.
Любой каприз для Вас исполню, но если он во благо Вам!»

P. S.

Была ли мысль: «Не дать оплошки? Не прогадать бы?!»,
Сережа подарил серёжки, И дело к свадьбе.
       Представишь как, в коленях – слабость, и дрожь – внутри.
       А мирной жизни оставалось - недели три.

Охота нам неволи пуще,
И явь – груба.
       Что ж Прохоров? Мануфактурщик?!
       Знать, не судьба!
       18. 10 .06.