***

Катится шарик обид по бульвару.
Следом за ним мчится гордость облезлая.
Горечь хромает, страдалица старая,
Далее радость шершавая, пресная.

В кресле, обители зла, безысходности.
Женских истерик несчастный король.
Я восседаю. В интимных тайн поросли
Я задыхаюсь. Я чувствую боль.

Ой, вы простите, женщины, гения!
Ой, успокойтесь. Взрывается мозг!
От сих истерик люблю я вас менее!
Я, ж, кобелина, до них не дорос!

Что же мне делать, покойнику совести?!
Чем залечить стройный ряд ваших ран!?
Я с вами и по любви, и из корысти!
Я же постельных боев ветеран!

Да, я любил дней семнадцать, не более.
Каждую. Часто. Со смыслом. Любил!
Сто сорок родинок, восемь мозолей
И облупившийся лак изучил!

Вывернул всех наизнанку, покорные!
Пьяно глотал, как пацан в первый раз!
Жадно хвалил ваши грязные стороны,
И утопал в чистом омуте глаз!
       
И в колыбели моей змейки синие.
Змейки моей плосколикой души.
Вены мои обросли белым инеем.
Вместо желудка и почек гроши.


Больно. Простите, женщины милые.
Как я старался! Как я хотел!
В кресле-обители зла и бессилия
гения мысли печальный удел.