ни фигаро, ни цайтунг не напишут

или реквием по одной сильной любви



ни фигаро, ни цайтунг не напишут
ни про город н., ни про то,
как на крыше аист свил гнездо,
как сирень майской грудью пышной
упиралась в балкон, а соседи выше,
норовя превратить в каюту наше жилище,
ежедневно поддевали обои водой.

не напишут
ни про наш (сам)издательский дом,
буготак, спб, бурмистрово, секс
на нижней полке плацкарты,
ни про наши красивые руки,
ни про жвачку в бюстгальтер,
открытки, коллажи, хоумвидео, планы,
разлуки, е-мэйлы, поездки на дачу,
алтай, попугая соседки, норовящего
вступить в интимную связь
с зеркальным своим двойником,
ни про то, как мы засыпали в бабочках,
ни про ностальгическую первомайку,
ни про одну из сессий, сданных вдвоем,
ни про твое терпение, самомнение и упрямство,
ни про мои ультиматумы, слезы, разбитые вдребезги
на лестничной площадке банки…

инопресса проигнорирует, что
наша любовь
закончилась твоей капитуляцией
под новый год, и моей госпитализацией
в отделение неврозов
городской психиатрической больницы.

мы [маленькие] люди, и даже
такая.сильная.любовь не в формате
ни таймс, ни фигаро, ни цайтунг.
м. ю. лермонтов мертв, похоронен
булгаков, одиннадцатилетним сном
укрыт бродский. я пою никому.
и о нас никто не споет,
не вспомнит никто.


(6 - 13-14.о2.2%8)