Неба нет

       НЕБА НЕТ.

Понаедут поезда подземные,
Остановят свои силы тёмные,
Выстрелят проектором Кулибина
В небо; а там только своды ровные,

Нету туч, ушли в сады полночные,
Нет их хуков-молний хуже дактиля,
Что гоняют эти свойства досуха,
Режа складки им почище скальпеля,

Не видать драконов нарисованных,
Что в шелках небес нет-нет да встретятся,
Слоев Хэвисайда, стратосферы –
Что слюной людей порою метятся,

Нет луны, её живого профиля,
Там, где сновиденья потешаются,
А уж мёртвый, что к Земле завёрнут,
Так ему и вовсе не чихается,

Да! И солнца нет, ушло согреется в прошлое,
Или в монастырь, чьи ночью видны лампочки;
Развернулись поезда подземные,
И ушли, роняя кровь и тапочки.

12.01.2005.



Тысяча Девятьсот Восьмидесятый.
       
Чудится мне, товарищи, что попал я в год восьмидесятый,
Лет мне тогда двенадцать, но я, как всегда, поддатый,
Видится мне, товарищи, похороны Высоцкого,
И воскрешения Ленина под стук шарад Маяковского,

Чудится мне, товарищи, и колбаса, и водочка,
Райкин, Хазанов юный, в парке – цветы и лодочка,
Видится мне, товарищи, выстрелы в Джона Леннона,
Космос, к чему-то Белка, вечная ария Германа,

Чудится мне, товарищи, песни Олимпиады,
Там, в чёрно-белом ящике, но мы всему так рады,
Видятся бакс и рубль, Рейган и рейганомика,
И друг, ныне покойный, режет что-то на столике,

А теперь, господа-товарищи, мне ничего не чудится,
Я – в две тысячи пятом, и моя фишка не рубится,
Видится мне, брательники, что время на нас обиделось,
Стало, что б нам не чудилось, сдвинулось, что бы не виделось.

23.01.2005.





       13.11.05.

Слаще, чем сахар, солонее, чем соль –
Снег,
Пряней кокаина, мягче муки –
Снег,
Ближе, чем воздух, невесомее пуха –
Снег,
Изящней балета, точней математики –
Снег,
Северней севера, резче, чем боль –
Снег,
Красивее сияний, твёрже воды –
Снег,
Осколками неба и стаей на землю –
Снег,
Данный, как близость, взятый, как жизнь –

       СНЕГ.




       САХАЛИН.
       
Ну что сказать про Сахалин?
Холодно там, Чехов с равнин
Со всех каторжан мерки снимал,
Думал, арийцы, они – что он спал,
Да не просто так, а с душевной тоской,
Его заложили еловой доской,
Большая почесть для здешних мест,
Он рад бы проснуться, да давит сей крест.

Давит ещё: молодые бобры
Взяли на память пальто и порты,
Оставили груду алмазов и кож,
Всё хорошо, да в свет уж не вхож,
И свет – абажуры на лампах стоят,
Тени полночи с собой говорят,
А что сказать – так найдут удила,
Им всё равно, чья душа их нашла.

Давит ешё вот: заезжий бурят
С разумом сальто крутил, актобат,
На ночь в шапку его, на ледник,
Сам в это время бродя между пик,
А когда лёд выходил паром прочь,
То его в миску и быстро толочь,
Трав добавляя, похлёбку варил,
И сим писателя с блюдца поил.

После не давит: ни разница вер,
Ни кредиторы, ни сила кальдер,
Глаза на луне перестанут моргать,
Перепела в сопках вихрем журчать,
И бабьим летом, в белую ночь,
В кострах соберутся ушедшие прочь.
Ну что ещё про Сахалин?
Жарко уж там, и прям аглицкий сплин.

20.12.05.






       ДВОЙНИК.

Солнечный крик
Тенью в сугробах поник,
Выпустил жалобный блик,
Сник,

Его двойник
Впился под землю как штык,
Вырастил множество фиг,
Впритык,

Смотрит, как бык,
Со стороны, как тростник,
Шагает, словно грибник,
Сотней мотыг,

Лик
Меняет как проводник,
Ведёт непонятный дневник,
Старик,

Постиг
Все сущности мира за миг,
Имеет в сети звучный ник:
Архистратиг,

Вник,
Лазает, словно арык,
Бьётся о небо как рык
Его клык,

Сник,
Насажен на снежный пик,
Втоптан как горный рудник
В тупик,

Привык
Всё получать через втык,
Тот сумасшедший двойник,
Клик…

20.09.05.



       КЕЛЬТ.

Я кельт, мой зверь стучался в мой наст,
А зима не пришла, я из множества каст,
И утро, и день, и меня моя тень
Терзает писать эту всю дребедень.

Я тишь и я гладь, меня негде тут взять,
Где потолок, там большая кровать,
Там, где заснежено, вой и навоз,
Тише, природа, я гол и я бос.

Я варяг, мой грек пришёл, меня нет,
Оставил капканы, ушёл в серый свет,
Вернулся – так я на печи, калачи,
А он стал уже мной и летает в ночи.

Я моль, я лечу, будто в космосе мчу,
У меня на спине привет Ильичу,
Под брюхом торпеда на сто мегатонн,
Где светит конечный мой аэродром?

Я стихия огня, мой знак – человек,
Если вы рядом, то я для вас бек,
А если вы хан, то я вам – дурман,
Пой, распевайся пока растаман.

Я сфинкс, мой рот давно ветром затёрт,
Несложно придумать, сказать – так припёрт,
Холодно, жарко – всё ерунда,
Простите мне, люди, вот эти слова.

Я бастард, мой род под сводом небес
Давно ходит во сне и немного как бес,
И ночь, и покой, но не спит домовой,
Разводит всех так, как не смог бы конвой.

Я велик, я мал, я всё и ничто,
Слова мои в камне и в свете гало,
А если проснуться, меня вовсе нет,
А я всё равно шлю вам темень и свет.

06.05.06.



ЗАГАДОЧНАЯ РУССКАЯ ДУША.

Весело проснулся, встал с обеих ног,
Залетели духи – одарил, чем смог,
Постучал в окошко – солнце на дворе,
Обернулся простынью, вышел по нужде,
Хорошо по свету свежей головой,
Всей этой загадочной русскою душой.

Из лесов медведи вышли говорить,
Он им всё руками и немного выть,
Папиросу белки спрыгнули стрельнуть,
Прикурили – дальше продолжают путь,
Он за ними следом в образе совы,
Силой всей загадочной русскою души.

Города бетонные отворяют рот,
Когда мимо них он пляшет и поёт,
В неритмичной песне есть и ритм, и смысл,
Просто на плечах у всех– пара коромысл,
Женщины с тоскою кидают рукой –
Много непонятного с русскою душой.

А как за околицу – мир другой дрожит,
То ли это лампочки, то ли сам горит,
Он уж исписал его взад и поперёк,
Понаставил галочек, где не вставить строк,
Да по всем монголиям преломлять хлеба,
Где тут успокоится русская душа?

Ну а упадёт как прямиком в постель,
Люди вмиг узнают жизни его цель,
Достоевский с Пушкиным начинают пить,
Говоря вполголоса, что б не разбудить,
Духи залетают в свет его ума,
Так вот и живёт здесь русская душа.

18-19.06.06.