Сюжет для повести

       Сырой порою повечерья
       протаявшею колеёй
       ручьи - раздавленные черви
       гремели чёрной чешуёй,
       сырое небо цвета пемзы
       с краёв обгладывала мгла.
       Видать, от Вытегры до Пензы
       по фронту оттепель прошла.
       Полынь полуистлевшим скрапом
       ползла с пологого холма,
       и ветер ударял с нахрапом
       в станицы низкие дома.

       Уж пройден около колодца
       был мостик с трубами перил.
       Не в силах с этим всем бороться,
       про колорит я говорил,
       чтоб кто-нибудь глаза разули
       на этот блёклый полусвет,
       что в нём ни лаковой лазури,
       ни пошлой позолоты нет,
       но ты смиренно отвечала,
       что ты обязана вполне
       и эстетическим началом
       и чуть не самой жизнью мне,
       что по неведомым причинам
       лишь я - ночей твоих светец,
       тобой возлюблен как мужчина
       и - страшно молвить - как отец...

       Был остановлен я с разгона
       (что бес из девки потянул)?
       Понятно, комплекс Антигоны,-
       не без издевки протянул.
       Отшил. И устремился мыслью
       к иным, нездешним , куполам.
       Но на руке моей повисла
       ты, преломившись пополам,
       теряя шпильки и перчатки,
       щемящим шёпотом крича:
       - На всё согласна, всё сплеча,
       весь свет к чертям, хоть на Камчатку,
       в тайгу, в охотничью сторожку,
       в землянку на земном краю,
       где буду чутко и сторожко
       стеречь всечасно жизнь твою.
       От термояда и орудья
       собой укрою жизнь твою;
       ослабнешь - напитаю грудью
       и кровь до капли перелью...

       Была ты боле, чем Изольда,
       но я - как будто изо льда.
       Ни цента, ни копья, ни сольдо
       на это не давал тогда.
       Как будто бы со стороны,
       я наблюдал тогда, подонок,
       как ироничен я и тонок,
       как мне слова твои смешны.

       Гремел щебёнкой чёрный грейдер
       и гравием - на весь Урал,
       и домик, выбеленный крейдой,
       никак вдали не догорал.