Собор посреди вселенной

Головы на храме –
страстные, безумные, шальные –
глиняные облики.
Раскуривши люльку, шебутной Мамай
восседает с кобзою на облаке.

Это – до Полтавы и Батурина.
Красные глаза голов лепных
смотрят немигающе –
и я в их жарком фокусе тоскую.
Только тот, кто взялся бы
лечить от безголовья малых сих, -
раскусил бы низость и величие,
и страх, и неприкаянность людскую.

Руки и тела, которых нет, -
беснуются над бездною.
В лицах пламенеет Божий свет –
изнанкою небесною.
Небо голубеет. А под ним –
где птицы гнезда лепят,
словно райский дым –
ангельской травы бездумный лепет.

Мой сон-наважденье –
не лики людские, а маски-обличия,
им в космос бессильно вопить
над чужими полками обученными.
Чужак торжествует викторию.
Пропало наше величие.
Царь выцедит чарку –
и смачно хрустнет нежинскими огурчиками.

Воскреси их, Господь!
Подвергни штыкам, ятаганам, мортирам!
Ты лепил их из глины, но дух –
он ведь крепче, чем пули и порох!..
Сладкоречивые патриархи
разошлись по московским квартирам,
А Русь-Украина –
лишь затертые фрески в соборах.

Скулят твои струны, безбожник Мамай!
О чем я, как проклятый, вторю Мамаю?..
Остов собора,
обломок свободы,
звездного неба пыльца…
Как собственный череп,
я гипсовый слепок с земли поднимаю,
посмертную маску снимаю с лица.

В столетьях темно и глухо:
границы, муры, заборы.
Коль нет соборности духа –
стартуют в космос соборы.
……………………………………..
Цветущие кущи.
Поющее древо.
Влекущие звуки.
Со стен искушают
невинная дева и льстивые змии.
И – на распятии руки.
И льняная бечевка на вые.

Перевод с украинского Владимира Пучкова.