1600-ые

Московия. Мрачно. Холопы в трактирах немытых давятся водкой,
Удаль стрельцов разжиревших оторочена выгнившим мехом,
Россия! Теснится в ходы околотка!
И придавлена её кольчужная глотка
Пластинчатым польским доспехом!

Кремль шпилем протыкает мглистое, плаксивое небо,
Окровавливает указами слякотную московскую дрязгу,
Мошкарою обгладываются торговцы из Глазго,
Жмутся в тулупах заморских кэбе.

Василий лазурится нелепым пятном,
Облепляемый грязью косой богадельни.
Под несуразным церковным грибОм
На бояр, молящихся об одном,
Плюнул бог, уходя из молельни.

Копится на полях, прогнивая, холоповский руд,
Ерошатся всколокоченные августейшие бесы,
По арбатам свистит барский кнут,
И всегда - хоть зачем? - тут как тут
Соглядатай можайского леса.

Разнописари грудятся гурьбой,
Суетясь за каменьев стеной,
Делая в улицах тромбОвые бляхи.
В Москву врываются с октябрьской мглой,
Кипятясь оголтелой змеей,
Шесоперые черные ляхи.