о войне

Сердце, порохом опаленное,
болью сковано, как виной:
пацана, в жизнь до слез влюбленного,
изуродовало войной.
Был цветущий июнь сорок первого,
соловьи уставали петь,
беззаботно-нелепо-смелого,
как котенка - из Жизни в Смерть
враз швырнула Судьба с покорностью
из-за парты да в пыль дорог,
шел на смерть, упоенный гордостью,
по-другому идти не мог.

Он хотел, чтобы руки матери
унесли его в тишь полей
в час, когда поле боя, как скатертью,
покрывали тела друзей.
Он хотел выпить сока вешнего
и прозрачной воды ключевой
в то мгновенье, когда - безгрешный он -
убивал, чтобы жил другой.

Он мечтал взять за руку милую,
верить только ее глазам.
Смерть, старуха кривая, сивая,
не велела идти назад.
Умирали его товарищи,
сам остался едва живой.
Но земля эта - пусть пожарище -
оставалась Его землей.

Все солдаты, как братья, схожие:
пусть ребенок, пусть пожилой.
кто постарше, а кто моложе его -
заплатили за мир собой.

В октябре, чтоб сады багряные
листья сбрасывали в ладонь,
шли солдаты - не оловянные,
а живые - живьем в огонь.
шли они, вмиг на жизнь повзрослевшие,
чтобы мир настал, убивать.
все, кто выжил тогда-окрепшие,
не согнуть их и не сломать.

Их глаза были цвета пороха,
сердце в порохе, кожа - в нем,
порох в каждом рассветном шорохе,
лился порох с небес дождем.

Пол -Европы пешком дорогами
обожженной до ран земли
шли бороться с войной, с тревогами,
против смерти - на смерть шли.
22 - ну а он старик уже,
45й - Берлин, весна...
в изуродованной душе его,
где своя отпылала Война,
память мертвой осела сажею-
и теперь почти каждую ночь
видит он , как сгорает заживо
чья-то мать - он не смог помочь.

Был защитником, стал спасителем,
отгремела его война.
каждый май слышит он- "спасибо вам",
только спать не дает вина,
что живой, что внучата радуют,
что построил уютный дом,
а друзья в пыль кровавую падали
в 41м и 42м.
На висках его пепел, а на душе
беспокойно и тяжело.
50 и 5 лет. Ну надо же,
сколько лет с той поры прошло!

В этот день он достанет выцветший
свой заплечный мешок фронтовой.
Он-мальчишка, случайно выживший
с покалеченною душой.

Хлынет память на руки лавою,
он навеки остался там,
где бежала слеза кровавая
к только-только обсохшим губам...

       Севастополь,май 2000