Детство в южном городе

1
Красиво и пряно цветет олеандр,
Шершавые листья – что пальцы.
Я выучил имя свое – Александр –
И мелом пишу на асфальте.

Мне всё нипочём – я умею писать
(читать я давно научился).
О, как это сладко – слоги слагать,
Чтоб слово из них получилось.

Ещё невдомёк мне, что все впереди –
Такие блаженство и мука:
Услышать, как зреет в груди и гудит
Образ, рождённый из звука.

2
У деда под окном рос виноград.
Он не давал плодов – одни лишь листья.
А у соседей каждый год подряд
Через ограду гроздья сочно висли.

Нам, детям разрешалось их срывать,
И в рот мы брали сразу много ягод,
Чтобы их к нёбу языком прижать,
Чтоб растеклась во рту густая сладость.

И мы не понимали, для чего
Возиться надо с пустоцветом этим.
Но дед лозу лелеял, ничего
Не объясняя неразумным детям.

А дед лозу любовно опекал
(Для остальных никчёмную такую),
Как женщину от сплетен злых спасал –
Бесплодную, но все-таки родную.

3
Мы бежали за точильщиком дворами.
Сняв с плеча, он важно расставлял
Там свою загадочную раму,
И священнодейство начинал.

Как он рассыпал тугие искры!
Как он хитро на ребят глядел,
И визжали каменные диски
Так, что и загривок холодел.

Ничего другого не хотелось –
Только б видеть этот огнепад,
Только б дольше колесо вертелось
Только б слышать, как шипы стучат.

4
Весной кипела вишня пеной белой,
И алыча кипела белым тоже,
А лето было долгим неизменно.
Сражениями каждый день итожа
Мы жили. И на пляж, пропахший нефтью,
Мы добирались трудно, с пересадкой,
И, находясь среди людей раздетых,
На женщин уж глядели мы украдкой.
И так тянулось лето бесконечно,
Что успевали надоесть арбузы,
И так жилось привольно и беспечно –
Мы знать не знали ничего о музах…
Так было в южном городе далеком,
Так было в пору, что зовется детством –
Веселым? Беззаботным?.. Одиноким…
И никуда от этого не деться.

5
В южном городе когда-то
Жил один мудрец такой –
Странный, тощий, угловатый
Старый музыкант слепой.
Он (и все об этом знали)
Не приметен был ничем,
Только целый день в трамвае
Он играл на кяманче.
Ловко вскидывал ладошку,
Инструмент за шейку брал,
Его тоненькую ножку
Он в бедро свое вонзал.
И слагались его ноты
В песни полные тоски.
За простую ту работу
Получал он медяки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Разносилась по вагону
Песен горестных тоска.
И никто из контролеров
Не тревожил старика
 
6
…И стал он непохожим на друзей.
Его все больше что-то волновало,
Что смутно появлялось, ускользало
Средь будничных мальчишеских затей.

И почему-то стал он замечать,
То, без чего когда-то обходился,
Когда в тени тутовника садился,
Необъяснимо вдруг начав скучать.

И он виденья эти отгонял –
Они ж неумолимо возвращались,
Мешались и в другие превращались.
Что делать с ними, он пока не знал.

Но для себя запоминал он впрок
И рокот волн, и чаек над волнами,
И тонкими овечьими ногами
Вдоль берега истыканный песок…

Когда же, наконец, пришла пора,
Взяв чемодан, ушел он со двора.