Первая встреча

       … Я стоял у края низенькой платформы и с замиранием сердца вглядывался в сплошную тёмную массу деревьев на повороте, из-за которого двумя тонкими, чуть поблескивающими в тусклом свете далёких фонарей ниточками, выходили рельсы. Вечером ожидание появления поезда было особенно волнительно. Сначала из-за плотной стены деревьев пробивался узкий луч света. Он медленно вырастал и становился всё ярче, выхватывая из темноты ближайшие к рельсам кусты и мелкие деревца, росшие непозволительно близко к железнодорожной насыпи. Летом через открытое окошко вагона можно было даже высовывать руку и срывать с веток листья.
       По мере продвижения состава луч всё так же медленно переползал с растительности, пока, наконец, не оказывался прямо на рельсах, которые к тому времени приобретали уверенный блеск и превращались в две чётко очерченные плавно изогнутые линии. Вот он, тот самый волнующий момент! – сильный яркий луч уже не лежит на рельсах, а сходится в одной точке большого паровозного прожектора, который мы в детстве называли – «глаз». Взгляд этого «глаза» так силён, что скрывает за собой выползающий из-за поворота поезд. Издалека доносится долгий паровозный гудок.
       Глазам стало больно от яркого света, и они заслезились. Теперь я уже знаю точно, что поезд не опоздает, и отворачиваюсь.
       Утерев выжатую ярким светом слезу, я стал разглядывать людей на перроне. Их совсем немного – наш небольшой приграничный городок закрыт для приезда посторонних. Сюда могут попасть только родственники местных жителей по особым пропускам, которые выдают в Ленинграде в каком-то Большом доме. Тогда я ещё не знал, что это за дом, но одно его название уже вызывало какое-то особое уважение. Стояла глубокая осень - конец грибного сезона, и прихода поезда ожидало всего несколько человек, приехавших, судя по корзинкам, побродить по нашему редеющему лесу в поисках последних грибов.
       И тут мой взгляд остановился на…
       «Вот это да-а-а! – удивился я, – Кто же это такая?»
       Живя с самого своего рождения в городке, где почти все жители знают друг друга в лицо, я впервые встретил Её. И где? – там, где люблю бывать больше всего! Я застыл в изумлении.
       А Она, охваченная восторгом от появления поезда, тоже стояла, не шевелясь, и, широко распахнув большущие миндалевидные глаза, как заворожённая, смотрела прямо в «глаз» паровоза.
       В моей голове вдруг стали роем появляться вопросы. Кто Она? Откуда? К кому Она приезжала? Почему я увидел Её только теперь? Неужели Она сейчас уедет? Приедет ли ещё когда-нибудь? А вдруг я больше никогда Её не увижу?..
       Мне стало жарко от невозможности ответить ни на один из всех этих вопросов, и я расстегнул куртку.
       Тем временем паровоз еле-еле прополз мимо ожидающих, обдавая их мощной струёй пара, и, громко шипя и скрипя колёсами фанерных вагонов, затормозил. Вагонов было всего три, и мне всегда было весело наблюдать, как единственный проводник быстро перебегал от двери к двери, поднимая площадки над ступеньками и выпуская пассажиров.
       Но тогда мне было уже не до проводника – сквозь расплывающееся облако пара я видел Её, всё такую же онемевшую от уведенного…
       – Сына! Иди же скорей, смотри, кто приехал! – услышал я сзади голос мамы и, нехотя развернувшись, поплёлся встречать приехавшую мамину сестру тётю Клаву и её уже совсем взрослую дочь Галку, которой к тому времени исполнилось целых четырнадцать лет.
       «Ну, вот, – думал я, – сейчас опять будут слюнявить и тискать!»
       Вообще-то, я любил, когда к нам приезжала тётка с дочкой, но только не первые минуты встречи с ними! Их объятиям и поцелуям не было предела, и я всегда этого стеснялся, особенно тогда на перроне: вдруг Она видит, как меня, взрослого мальчика шести лет, обслюнявливают со всех сторон. И я смущённо отстранялся и украдкой оглядывался, надеясь, что Она этого не видит. Но на платформе Её уже не было.
       «Уехала!» – с горечью решил я…

       * * *

       Следующая встреча произошла почти через год. Первого сентября, придя в новенькую, только что построенную, школу первоклашкой, я сразу увидел Её с огромным букетом цветов в руках и двумя большими белыми бантами на голове, из которых ниже плеч спускались два пышных хвоста почти смоляного цвета. «Какая красивая у Неё мама!» – восхищённо подумал я, глядя на стройную женщину с портфелем в руке, стоявшую около девочки, и с гордостью надеясь, что никто из моих друзей, ходивших вместе со мной в детский сад, Её ещё ни разу не видел и не знает…
       … С Ней мы учились в одном классе все десять лет. К концу первого класса мои первые детские чувства к Ней притупились, а в шестом вспыхнули с новой силой и на совсем уже другом уровне… А в десятом я был влюблён в Неё по-взрослому, но Она уже встречалась с другим нашим одноклассником, моим же другом. Я не хотел им мешать и никогда не говорил ни ему, ни Ей о своём чувстве, навсегда запомнив ту нашу первую встречу с Ней на станции, когда по старой финской железной дороге ходили ещё паровозы и таскали за собой ещё фанерные вагоны…