Надо же думать, что понимать

Я был по наклонностям с детства вожак,
хоть юность провёл бестолково,
держали меня на коротких вожжах
родители и участковый.

А мне их опека, как с гуся вода,
со мною такое творилось,
что даже пернатые смолкли, когда
я вдруг неожиданно вырос.

И, скрипнув, дверной покосился проём,
и мать отложила вязанье.
Суровая правда вошла остриём
в судьбу мою, как наказанье.

Вот тут-то я зверя в себе пробудил:
кровь хлынула в темя и выше,
Я молча рубаху рванул на груди
и в люди отчаянно вышел.

Я вышел по совести, зря не пыля,
по дождичку после обеда
туда, где во всю правовые поля
окучивали правоведы.

На этих полях беспредел и разбой
единственным был урожаем,
и Главный всех за нос водил за собой,
и в этом был неподражаем.

И лишь вожаки выживали вполне,
и не было правды в помине.
а бедный народ задыхался на дне
свободы, как моль в нафталине.

Я крикнул, - ребята, я тоже вожак!
В ответ, на Финляндском вокзале
мне руки скрутили, порвали пиджак
и молча на дверь указали.

И вот не у дел я. Остыли давно
порывы души и дерзания.
Не всё мне понятно, но ясно одно:
свобода для нас – наказанье.