они, каждый из них

Они, осенние гости да утренние,
Почти святы, способные одушевлять
Всё неодушевлённое. Дрянные
И даже вещества. Ртом мокро шевеля,

Нужно наспех найти замену… кофе
И сыром хлеб почти подходит. Шарф свяжи
И шарм. А боковому зренью – общий профиль.
Хлеб и газета должны быть всегда свежи.

Должны быть свежими: чернила,
Газета, хлеб, прогнозы, вести,
Цветы. - Которыми так сильно
За место слов нам воспроизвести для мести
 
Вполне сгодившуюся вечером
Пощёчину, сочно. Вчетвером

Присядем на пол к батарее в кухне сизой
И воодушевлять воскресшей речью
По часовой друг друга, снизу
Вверх наблюдая цепь дымных колечек.

Вдруг кто–то встанет – он будет вставать,
Тебе покажется, что бесконечно,
Он так высок, и, наконец, кровать
Пойдет в замедленной съёмке увечить.

Но и перезаправит на бельё свежЕе
Тех утренних газет. Вернувшись в кухню шеей
И ровно к анекдоту, тихо спросит,
Заметив в отражении окна проседь:

«чай чёрный, каркаде или зелёный?»,
К последнему слову переведя на клёны
Голубой взгляд. Затем на твои клёши,
Затем сравнит голубизну глаз Лёши
Мысленно со своей в лице… «солёный

Лимон и кофе, - ему отвечаешь, -
Вполне мне подойдёт, к тому же вечером
Твой дом отвык от принятия чая…»
Беседа вновь слоится, ромбом вчетвером.

Но – сходит речь на нет. Или с ума, что
В контексте, данном нам, синонимично.
Все четверо перед собой, как мачты,
Держат и отпускают на пол вилочно-

Ножейные предметы. Их столовые
Приборы падают. Стволовые
Зрачки всех опускают перпендикуляры
В линолеум. И громыхает низкий дождь

Из нержавейки. «пусть придёт», - бормочет
Каждый из них, рыдая в кожи чьи
Попало… да до самого дна ночи.
Играя всё, доигрываясь в ножички.