Амстердам

Мир создал Бог, голландцы – Нидерланды,
Страну тюльпанов, плодородных нив,
Траву, засеяв в солончак бесплодный
И царство Посейдона потеснив.

Вот Dam на Amstel – дамба на реке,
Повсюду рукотворные каналы,
Прорытые невиданным трудом,
Впиши его, история, в анналы.

О, Амстердам, ты для туристов – Мекка
И празднично встречает нас столица:
Каналы, в них, как в зеркале вода,
Спокойные, приветливые лица.

Музей Тюссо – паноптикум кумиров,
В нём куклы собирают дань толпы,
Из воска, здесь навек они застыли,
Не пьют, не спят, не царствуют, увы.

Два монстра – Джугашвили и Ульянов,
Кровавой пеной вспенили страну,
Сегодня можешь с чувством и со смаком
В них плюнуть или пнуть под зад – а ну!

На память сняться с Черчиллем, к примеру,
Хусейну в нос щелчок со звоном дать,
А ту, в углу, раскрашенную куклу
Словом нехорошим обозвать.

Премьеры, кинозвёзды и спортсмены,
В историю имели разный вклад,
Вглядевшись в них, с восторгом различаешь,
Знакомый фас, знакомый профиль или зад.

NO SMOKING! - пишут в барах и тавернах,
Живя в дурмане, превратишься в прах,
Но анашой пропахли даже дети,
Аборигенам недоступен страх.

С кафешек, над каналами висящих,
Несётся анаши густая марь,
Здесь чайки не решаются резвиться,
Но крепкий джин пивал здесь русский царь.

Огромный Пётр не брезгуя школярством
И царское смиряя естество,
В старейшей амстердамской мореходке
На закусь грыз морское ремесло.

А в комнатке над узеньким каналом
Он трубочку раскуривал не раз,
Задумавшись над будущим России,
Свой шкиперский пропаливал матрас.

Князь Меньшиков – дружбан и собутыльник,
За то, что, нерадив и вороват,
Дружбы до утра лишался царской,
А шкипером и в морду бит, как брат.

Дом Рембрандта, в котором жил художник,
Творил шедевры, Саскию любил,
Жизнь, в нищете великую закончив,
В казну за ссуду долг не заплатил.

Постмодернист Ван Гог, знаток абсента,
С Гогеном обсудив искусства путь,
При этом возбудившись до предела,
Надумал друга бритвой полоснуть.

Пусть бросит камень, тот кто без изъяна,
Барменом был исчерпан инцидент,
Ван Гог, раскаявшись, себе отрезал ухо,
Вот до чего его довёл абсент.

А вот другая жизнь, другое время,
Здесь побывавший, будет помнить век,
Пропитанное ужасом пространство,
Запомни это место, человек!

Дом Анны Франк – немой свидетель страха,
Прислушайтесь, те, кто ещё не вник!
За старым шкафом, в комнатушке тесной,
Жила девчушка и вела дневник.

Потомкам и живущим в назидание,
Роман так ни один, ни послужил,
Как прерванная летопись ребёнка –
Тот дневничок, что время пережил.

Вершитель был, наверное, в отлучке,
За росчерк в личном паспорте – еврей,
Шесть миллионов заплатили жизнью,
Прошли сквозь пытки, печи лагерей.

Здесь улицы, каналами прошиты,
Булыжник помнит, помнит старый мост,
Цветочный рынок, алые тюльпаны,
Судьбу людей прошедших Холокост.

Квартал еврейский и квартал разврата,
Что в мире так скандально знаменит,
Навеки связан ленточкой канала,
Мостом булыжным – гребнем в косу свит.

Студент, моряк, бродяга, гость столицы,
Индус, креол, японец и еврей –
Своё получит, если по карману,
Тот самый Квартал Красных Фонарей.

Живые манекены на витринах,
На вкус и цвет здесь можно выбирать,
Как будто из аквариума рыбку,
Но вот зачем в углу стоит кровать?

В бикини алом юная таиландка,
Тоску в глазах подкрашенных таит,
За ней, быть может, целая деревня –
Она её от голода хранит.

Ну, вот и всё, прощайте, Нидерланды,
Так мало и так много, чтоб понять,
Есть город Амстердам, где люди могут
Творить, влюбляться, плакать и страдать.