вторжение

От вещи к вещи, от огня к огню
возможен переход сквозь темноту,
но путь до выключателя опасен.

Предметы превращаются в существ,
невидимое днём безвидно ночью,
их контуры - всесильное молчанье,
присутствие, прямой безглазый взгляд.
И вроде правды нет, один обман -
ошибка, ересь, там должно быть платье,
но разум видит без опоры зренья
всех этих наблюдателей ночных,
не злых, не сострадательных - живых.

Дойти до выключателя - чума,
бессилье рассыпаемого тела,
пустыня, яд, удушье, а потом
рука не может тронуть выключатель.
Бессильная, прозрачная, насквозь,
насквозь, насквозь, и триста раз подряд,
и триста лет включаешь и включаешь,
включаешь и включаешь темноту.

Магнитофон, не включенный в розетку,
играет ад. Не смерть, её здесь нет,
не катастрофа, не преображенье,
не то, что я живу, что я умру,
не то, что я, а то, что я не я.
Моя рука неправда. Я неправда.

Нас много, заблудившихся детей
в присутствии безглазых силуэтов,
загнавших нас в приют на одного,
где нет других людей, но есть другое,
как будто наши души испарились,
а через пять минут вернулись,
но разве это были пять минут?
И нет нигде ни музыки, ни звука,
ни памяти о том, что он возможен,
и всё, что ты тогда запоминаешь -
ты это забываешь навсегда.

Одно - "проснись, проснись". Но я не сплю.
И всё равно, тем более проснись.
Мне нужно пробуждение от яви,
меня здесь нет, но это нет - не нет,
и это здесь не есть, и я не я,
но кто-то, что-то. Я полуживое,
похожее на эмбрион
с врождёнными пороками развитья.
В нём трещины, он жив, ему темно.
Я видима, ясна, не спасена.

Дойти до выключателя - война,
сто раз ползти, и триста лет пути,
но если нетелесная рука
в тюрьме, в борьбе, в необратимом страхе
сумеет электричество включить -
она вернётся в солнце и светила,
и в атомы, и в горы, и в печаль.