стихи

¬¬¬ГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ

Зачем прогнозировать грозность,
Не веря в счастливый аспект?..
Давай-ка, без скидок на возраст,
Шагнем на Литейный проспект,

Где нет ни снежинок, ни стужи,
Ни сна, ни гриппозной тоски,
Где солнце в январские лужи
Кленовые лепит мазки…

Ты шепчешь: «Весна повторима!»
Но вздыбив привычный маршрут,
Постылые воды Гольфстрима
Реванш у Фонтанки берут.

И коль диссертацию сляпать
О том, что предвидел фантаст,
То даже со скидкой на слякоть
Семнадцать никто нам не даст.

В контрольную мглу окунувшись,
Натешившись физикой всласть,
Твоим каблуком поперхнувшись
Распутица в кашле зашлась,

Но вылечить эту промашку
Ей вряд ли поможет листва,
Чья внучка-душа нараспашку
Раскрыта в канун Рождества.

6.января 2007








* * *

Не мирская девка Нефертити,
Не царю Всевышнему жена,
Не твоё ли имя на граните
Позабыть не в силах тишина?

Сбрось скорей внеклассные хламиды,
Позабудь шпаргалку в рукаве.
Справа – сосны, слева – пирамиды,
Посредине – город на Неве.

Не смогла нас школа онемечить,
Не рискнул разряд присвоить трест.
Но, чтоб твой успех увековечить,
ГорОНО не пощадило средств.

Выпускная сцена у фонтана,
Или повод на себе женить?
Ты успех вкусила слишком рано,
Чтоб его достойно оценить.

Связь времен двоилась и троилась
Во дворе, – в развешенном белье.
Ты одна при жизни ухитрилась
Застолбить пришествие свое,

Так забудь, отличница, обиду
И смирись, что в бездне внеземной
Наш праправнук строит пирамиду
Из песка, намытого не мной.

8 января 2007 года








ВНЕ ВРЕМЕНИ

Бортовому журналу не верь ты, –
Отродясь, нас дерьмом не мазнуть:
Ни бомжи, ни монголы, ни кельты,
Наш корабль не смогли тормознуть.

Не польстила иным остолопам
При затмениях солнца – слюда…
Мы с любимой промчались галопом,
В небесах не оставив следа.

Трехэтажным аршином не мерьте
В каждом времени, всякую шваль.
Межпланетное наше бессмертье
Космонавтам поможет едва ль,

Ведь спеша на свиданье с Хароном
До летейской регаты гребной,
Мы застряли во времени оном
На укромной поляне грибной.

…На родной четвертичной опушке,
Где маслятам не ведома грусть,
Нас почти не волнуют волнушки,
К нам в корзину не просится груздь.

Но, курлыча про чудо-лекарство,
Журавли, под напев комара,
Отлетают в Парфянское царство,
Чтобы нас подменить до утра.
14 ЯНВАРЯ 2007



* * *

Ни в шинке, ни в космической школе,
Нам ночных не оплатят вдвойне,
Нас зароют на Троицком поле,
Воскресив на Троянской войне.

Пусть Гомером воспетые греки
Пьют шартреза молочные реки,
Ни очей не смыкая, ни ртов, –
Нам с тобою венчаться навеки,
На клинической фабрике вдов.

Выбор сделан, пыхтит сигарета
На лукавых устах Беранже,
И двуспальная наша карета
Тормозит на любом вираже.

Ни свечей, ни машинного масла,
Ни животного страха в груди:
Достоверная полночь погасла
Понимая, что всё впереди.

Но в тисках разбитного квартала,
Где застройку хотят уплотнить,
Ты лесную тропу обретала,
Разорвав ариаднину нить,

Помня физику твердого тела;
И, дыша в соответствии с ней,
Ты опавшей листвой шелестела,
И над тенью склонялась моей.



* * *

Равнодушный к стихотворной прозе,
Не клянись, премудрый мой карась,
Той обворожительной березе,
Что весной любви не дождалась,

Но, как в песне, во поле стояла,
Восхищаясь бездной синевы,
У провинциального вокзала,
С липовым плацкартом до Москвы.

Хлебный квас в походном «дипломате»
Неспроста ей шепчет: «Не сгори!»…
– Некому березу заломати, –
Стонут караси и пескари.

Жителям аквариумных банок,
Плавающим задницей вперед,
Невдомек, что стружку сняв, рубанок:
«Убегай!», – березоньке поёт.

– Плачь, родная, наглотавшись «травки».
– Упаси, Всевышний! Миль пардон!
…Наркотрафик требует отправки
Литерным транзитом за кордон,

Мимо той, что в старомодных гетрах
Смахивает звездный пот со лба,
Измеряя время в миллиметрах
Струганного ртутного столба.

* * *

Вдоль Кутузовской хлебной горбушки –
Ералаш, хоть святых выноси:
Сыплют вновь бородинские пушки
Соль на раны воскресшей Руси,

Благодать опускается свыше
На заслуженный орденский блеск,
И галчонок срывается с крыши,
Предвкушая бестужевский всплеск.

Голоси ли, играй ли в молчанку,
Или вновь постигай небеса,
Позабытую Богом тачанку
Не смущает мирская слеза,

Но когда, Маросейку лаская,
Москворечьем промчится апрель,
Не побрезгуй, повязки пластая,
Приголубить трамвайную трель.

В санитарную сумку стыдливость
Опустив на параде планет,
Ты забыла, творя справедливость,
Что нигде справедливости нет,

Что, взывая к всевышней юдоли
И бессмертье не в силах купить,
Проще лечь на Ходынское поле,
Где ногой невозможно ступить.


* * *

Умоляла, на плечо склоняясь,
– Ну, давай, любимый, подождем, –
По московским улицам слоняясь,
Петербург прикинулся дождем.

Если счастья выпала крупица,
Только не хватало, милый мой,
Каблуку на звездах оступиться,
Что застыли в лужах мостовой.

– Не страшись, традиции ломая,
Я Москве спесивый нос утру:
На проспекте маршала Барклая
Приземлилась Лиговка к утру.

Пусть волос серебряные стружки
Превзошли деления шкалы,
Спекулянтский рынок на Горбушке
Юность нам продаст из-под полы.

Полыхнет Садовое кольцо, нам
Прожигая душу до кишок,
Вопреки сонетам и канцонам,
Невский дождь Москву повергнет в шок.

А когда, согнав с больничной шконки,
Нас врачи у смерти украдут,
То поставят в бронзе на Волхонке,
Только впредь воскреснуть не дадут.

ВНЕ ВРЕМЕНИ

Бортовому журналу не верь ты, –
Отродясь, нас дерьмом не мазнуть:
Ни бомжи, ни монголы, ни кельты,
Наш корабль не смогли тормознуть.

Не польстила иным остолопам
При затмениях солнца – слюда…
Мы с любимой промчались галопом,
В небесах не оставив следа.

Трехэтажным аршином не мерьте
В каждом времени, всякую шваль.
Межпланетное наше бессмертье
Космонавтам поможет едва ль,

Ведь спеша на свиданье с Хароном
До летейской регаты гребной,
Мы застряли во времени оном
На укромной поляне грибной.

…На родной четвертичной опушке,
Где маслятам не ведома грусть,
Нас почти не волнуют волнушки,
К нам в корзину не просится груздь.

Но, курлыча про чудо-лекарство,
Журавли, под напев комара,
Отлетают в Парфянское царство,
Чтобы нас подменить до утра.

* * *

Не мирская девка Нефертити,
Не царю Всевышнему жена,
Не твоё ли имя на граните
Позабыть не в силах тишина?

Сбрось скорей внеклассные хламиды,
Позабудь шпаргалку в рукаве.
Справа – сосны, слева – пирамиды,
Посредине – город на Неве.

Не смогла нас школа онемечить,
Не рискнул разряд присвоить трест.
Но, чтоб твой успех увековечить,
ГорОНО не пощадило средств.

Выпускная сцена у фонтана,
Или повод на себе женить?
Ты успех вкусила слишком рано,
Чтоб его достойно оценить.

Связь времен двоилась и троилась
Во дворе, – в развешенном белье.
Ты одна при жизни ухитрилась
Застолбить пришествие свое,

Так забудь, отличница, обиду
И смирись, что в бездне внеземной
Наш праправнук строит пирамиду
Из песка, намытого не мной.

* * *

Ты встряла в спор, но вряд ли сунешься
В круговорот ростральных чувств.
Скажи, зачем ты вновь рисуешься,
Привстав на площади Искусств?

Зачем, – воздав поэту сторицей
Вблизи музейной лепоты,–
Тебе, – когда любовь не спорится,–
Дружить со мной до хрипоты?

Но в пику аргументу вескому,
Мол, бес в ребро – седым на вид,
Мы в третий раз пойдем по Невскому,
И нас Господь благословит!

И в третьесортной забегаловочке,
Где лишь бомжи не поддают,
Нам эскимо несут на палочке,
Нектар в бокалах подают.

Потом, вползая в сумрак розовый,
Мы оседлаем горний свет,
И памятник, от злости бронзовый,
Нам позавидует вослед.

Не верь ему: тебе прост;р – жених!
Лети до млечного котла,
Среди бумажных звезд восторженных,
Испепеляющих дотла.



* * *

Ты не верь синеве: там ликует апрель-вокалист,
Но пока он печет куличей восхищенную почту,
Придорожная верба сорвет прозревающий лист,
И воскреснет Христос, возвратившись на грешную почву.

То-то праздник начнется! Пусть колокол грянет впотьмах,
Пусть рождественский торт прихожанам суёт коробейник,
Ты летишь над Землей, Млечный путь обращая во прах,
Я с тобой расстаюсь, опрокинувшись в звездный репейник.

Протодьякон глаголет, у паствы стяжая успех,
А Пречистинский батюшка, крестит младенца в купели,
Безвоздушная служба с небес накатила на всех:
– Выносите святых, коль дожить до Суда не успели!

Пусть галактика снова штурмует погост рядовой,
Но, душой прозревая на третьей от солнца планете,
Ты едва ли себя осознаешь моею вдовой,
Не поверив ни мне, ни брехне в летописном ответе.

* * *

Мрачный кочет с врожденным пороком,
Осеняясь полоумной рукой,
Страшный мир собирает по крохам,
Покушаясь на вечный покой.

Дан приказ нам: «Ни дна, ни покрышки, –
Перекрыть его дьявольский пляс,
По возможности, выпустив кишки,
Не вступая в преступный альянс!».

Плачь, родная: совсем недалёко
Замечательный вечер, когда
Петуха сатанинского клёкот
Мы псалмами прервем навсегда.
Коль святые они, – не к лицу им
Отступать пред геенным огнем!
...Мы на радостной тризне станцуем
Польку-бабочку в память о нем.

Станет жить нам и лучше, и проще,
И под птичий, настойчивый свист
Будет полдень в березовой роще
Золотист и пронзительно чист.

Приютят нас поляны грибные
В муравы муравьином краю.
И откликнутся звезды дневные
На любовь и мою, и твою.

* * *

В сентябре, как школьница в гареме,
Возле мельниц яблоня цветет…
Присылай мне завтрашнее время,
Нас оно теперь не подведет,

Жалкую галантность Дон-Кихота
Запросто отвергни у пруда:
Быть невестой – грустная работа
С нищенской оплатою труда.

Петроград никак не сыщет, где же
Медный всадник сдал в утиль коня…
Ты – со мной на связь выходишь реже,
Не рискуя выйти за меня.

Брось глядеть по сторонам с опаской, –
Мол, зачем расщедрилась в былом
И звездой, слетевшей с башни Спасской,
Расплатилась с бронзовым орлом?

Ветреные мельницы Вселенной
Не достойны мельниц ветряных.
Жизнь сгустилась в чашечке коленной
На пересеченье двух прямых,

Там, где я тот свет никак не склею,
Позабыв, как, сызмальства звонк;,
Ты невестой числилась моею…
В школе… До последнего звонка.

* * *
Ах, тили – тили – тесто,
На Марсе – колоски.
Рыдай, моя невеста,
До гробовой доски,

Разбитое корыто,
Дорога в никуда,
Танцор святого Вита –
На свадьбе – тамада.

Помада, побрякушки
Из Франций и Лесот,
Игрушечной старушке
Без малого – пятьсот.

Она, срывая платье,
Но сдерживая смех,
Шукает под кроватью
Потусторонний снег.

Генсек, слезай с портрета,
К невестиным очам!
Маршрутная карета,
Не ходит по ночам,

Где на углу Восстанья
И пристани в Бейрут,
Рыдает мирозданье,
Что замуж не берут.

* * *

Трафаретным фантиком конфетка
Поманила в звездные края…
Прочь с дороги, девка-малолетка,
Юность ненавистная моя!

Та, что даже тем, кто жить не хочет,
До кольца билетик выдает,
Но предусмотрительно хохочет:
– Проходите, граждане, вперед!

…Есть ли смысл? Ведь там, отнюдь, не сладко.
За спиной толкаются и прут.
Выпихнут и снова – пересадка,
На другой таинственный маршрут.

И опять: «Вперед, гардемарины,
Что вражда нам, ненависть и месть?
Нас вы не дождетесь у витрины,
Где венки пылятся в нашу честь.

Нам ли верить проискам Кассандры,
Коль, напялив бархат и кримплен,
Малолетки штопают скафандры
Астронавтам, угодившим в плен,

Коль на Стрелке раскололся глобус,
Чтоб Фонтанку сдать в один присест,
И отходит рейсовый автобус,
Тот, в котором нет свободных мест».

ПУТЕВОЙ РОМАНС

Не святым, православным зачатьем,
Не языческой верой в Грааль,
Я считал одиночество – счастьем,
Без которого замуж едва ль...

Расставанье входило в привычку;
Но космическим взмахом руки
Ты вгоняла меня в электричку,
Привокзальной молве вопреки.

...Сумрак жёг светофорные взоры,
Притворяясь то добрым, то злым,
И, метлу оседлав, ревизоры
Собирали весёлый калым,

Не подвластны ни ахам, ни охам,
Предпочтя верховую езду,
Вдохновенно щипали по крохам
Проездную капустную мзду.

Вслед за ними, – зимою и летом,–
Пассажиров спасая от слез,
Мы тащились вокальным дуэтом
В неподкованном стуке колес, –

Я мусолил скрипичное сальто,
Ты в Рамбове брала передых
И свое испитое контральто
Не меняла на пару гнедых...

* * *

Дым фабричный истощен и жалок,
Ползает от печки до дверей...
Неба отлетевший полушалок
Развязался на груди твоей,

И гадают гении в котельной, -
Поразвесив рифмы на крюки, -
Кто из нас взойдет на мост Литейный,
Завтрашнему счастью вопреки?

Бьёт ключом предстательное сердце,
Злой диагноз оценив сполна,
Но танцует свадебное скерцо,
В честь тебя балтийская волна;

Разрываясь между сном и явью,
Встречная сорока на колу
Страстно созывает к разнотравью,
А не к разномастному столу.

Пусть бунтует петербургский этнос,
Из газеток выкроив суд;,
Не страшат ни тора, ни Завет нас
Беспределом Страшного суда,

Где в смятенье - гении - оплошном
Все грехи повесят на меня,
Помня: между будущим и прошлым
Дыма не бывает без огня.

ДОРОГА ЖИЗНИ

Засылая сватов к печенегам,
На Финляндском я вряд ли смогу
Прошлогодним пресытится снегом,
Спотыкаясь на каждом шагу,

Но, пока я фашистов калечу,
Ближний космос зажав в кулаке,
Ты червонец швырнешь мне навстречу,
Чтобы свадьбу сыграть налегке.

Не готов ни в огонь, ни в кровать я,
Ни в поход вдоль Фонтанки-реки
За тобою, что сбросила платье,
Бесплацкартной любви вопреки;

Не готов выбираться на сушу,
Зарекаясь тюрьмой и сумой,
За тобою, что плюнула в душу
Даже собственной смерти самой.

Я ли свадебный поезд украшу,
Опрометчиво срезав цветы
Вдоль платформы, где молодость нашу
Повторить не решаешься ты,

Веря в то, что, шагая по рельсам,
Снова станешь в блокадную ночь
Свежевыпавшим снегом апрельским
И Снегурочке сможешь помочь.

ЗАБАЛКАНСКИЙ ДИАЛОГ


– Если следовать конспекту
И стоять, на чём стоим, –
Забалканскому проспекту
Не потрафить нам двоим.

– Ой, родная, не права ты!
Просто дело было так:
Аты-баты, шли хорваты,
Аты-баты на Белград.

– Знали б где-нибудь под Канском:
Что взломали, – не грусти! –
На проспекте Забалканском
Все трамвайные пути;

Как проехать в Куропаты,
Глядя в письменный приказ?
Аты-баты, шли Карпаты,
Аты-баты, на Кавказ.

– Нам, прости-прощай, мамаша,
Что параша, что пол;н,
В Грозном бита карта наша,
Выпит весь одеколон,

Транспорт продали комбаты…
С гор скатилась волчья рать…
Аты-баты, шли солдаты,
Аты-баты, умирать.

* * *

Нам, родная, лучше б не проснуться,
Слыша построенье во дворе,
Вечность вряд ли сможет прикоснуться,
К раненной осколками коре,

Танк никак не впишется в кривую,
Коль, слиняв от смерти на кровать,
Ты да я Вторую мировую
Ухитрились с треском проиграть.

Плюнь, любовь, на кличку – «Рупь с полтиной»,
Орденами сарафан укрась:
Хит-парад – восторженной картиной –
Вздумал нашу молодость украсть,

Ведь пока мы распивали фляги,
Растоптав штандарт на мостовой,
Жирный маршал с хмурого коняги,
Угрожал расстрелом нам с тобой.

«Пей до дна!» да «Ой, цветет калина…»,
Да посмертный перечень наград…
Что нам половина Сахалина,
Иль чужой анклав Калининград,
Иль команда: «Стройсь!» – сигнал к разлуке?..

…Всё теряет смысл и облик свой,
Если наши правнуки и внуки
Не рискуют становиться в строй.