Сказ о Купале и сестре его Костроме

Ой, вы, гой – еси, добры молодцы,
Расскажу я вам сказку древнюю,
То ли сказку древнюю, то ли быль - былинную
О Купале-боге и сестре его.
Жили - от во времена стародавние
Боги юные, боги славянские
Да Купальница и Семаргл - бог
У крутых брегов дивной Ра - реки.
Как пошла однажды Купальница
По земле гулять, да на мир глядеть,
Да и встретился ей Семаргл – бог,
Приглянулась ему Купальница.
Полюбилися, поженилися,
Стали вместе жить, да детей плодить.
Родились у них двое детушек,
Двое детушек – ясных звёздочек.
И назвали-то старшего да Купалушкой,
Во честь матери, во честь Купальницы,
А и младшую назвали-то Костромушкой
Да за волосы её рыжие, огненные.
Сколько лет прошло – то неведомо,
Подросли Кострома с Купалою,
Стали бегать во чисто полюшко
Всё игратися, догонятися,
Да венки из трав полевых плести.
Говорила им матушка ласково:
«Вы не бегайте во чисто полюшко,
Пролетает там птица чёрная
Да поёт свои песни чудные,
Песни чудные, песни дивные.
Кто услышит её – всё забудет враз,
А зовётся она Сирин - птицею.
Налетят на вас гуси-лебеди,
Да помощники её крылатые,
Унесут к себе да в царство тёмное».
Не послушались дети малые,
Да Купала с Костромой неразумные,
Побежали опять в чисто полюшко.
Налетела тут туча чёрная,
Завертела, закружила вихри пыльные,
Обернулася Сирин - птицею,
Красоты неписаной, сказочной.
Как от пояса до головушки
Да была она девицей красною,
А и от пояса-то до пяточек
Да была она птицей чёрною.
Стала песни петь, да всё волшебные,
Дивным голосом, да неслыханным.
Засмотрелися детушки, заслушалися,
Позабыли, что матушка наказывала,
А и оставили память свою в чистом полюшке.
Прилетели тут гуси-лебеди,
Подхватили, подняли Купалушку,
Понесли его в царство тёмное,
В царство тёмное, царство подземное,
То, что Навьим царством называется,
К Чёрному Богу да в услужение.
Кострома на росстанях* осталася,
Да и забыла всё, о чём помнила,
Насилу домой вернулася.
А и прошло с той поры да двенадцать лет,
Как двенадцать лет, да и двенадцать зим,
Расцвела Кострома, распустилася,
Как цветок весенний под солнышком,
Стала девицей, да раскрасавицей,
Красоты - от неописуемой.
Да и садилась она на добра коня,
На добра коня да на солового*,
Выезжала на берег Ра – реки,
А и плела венок, да из трав полевых,
Да на волосы одевала огненные.
Стала Кострома похвалятися,
Похвалятися, да прихвастывать:
Не сорвать-де с головы моей
Буйным ветрам венка плетёного.*
Похвальба такая богам не понравилась,
Наказать решили красавицу,
Налетели вдруг ветры буйные,
Ветры буйные, шаловливые,
Сполагоря* венок-то и скинули,
Да в спокойные воды тихой Ра – реки,
И поплыл венок по течению,
Да навстречу ко судьбе своей.
А по реченьке-реке плыл Купалушка,
Плыл Купалушка, да на ладье своей.
А и ладья-то его золочена,
На скамье ковришко волокитное,
Золотом-то оно вышивано,
Да и каменьями самоцветными изукрашено.
Сам Купала-то красавец писаный,
Очи светлые да огнём горят,
Кудри русые развеваются,
На ланитах румянец играется.
Наклонился к воде, да и поднял венок,
Да не знал, что венок тот сестры его.*
Да и поплыл Купала вдоль берега
Стал искать девицу, что венок сплела.
А и встретил сестру свою, Кострому,
Да и не вспомнил, что брат он её.
Приглянулася ему красна - девица,
Приглянулася, да полюбилася.
Да и девица загляделася,
Загляделася, да зарделася,
Знать, могуч и статен был добрый молодец,
Да и осанкой величав и челом красив.
Так и свадебку сыграли шумную,
Свадьбу шумную, да весёлую,
Да недолгим счастье оказалося,
Приходили на праздник люди древние,
Да не люди вовсе, а боги небесные,
Говорили молодым, рассказывали,
Да глаза отворяли на правду им.
Дескать, брат вы с сестрой родимые,
И нельзя вам было женитися,
И нельзя вам было любитися.
Закричала тут красна - девица,
Взвыла голосом, да нечеловеческим,
 «Вы за что, за что наказали так?
За какие такие провинности?
Как же жить то с позором таким?
Искуплю его смертью лютою!»
Потемнели глаза её светлые,
Побежала к озеру тёмному,
Оглянулась у самой воды на Купалушку,
В последний раз посмотрела на любимого,
Да и нырнула в озеро с головушкой.
Не смогла утонуть дочь Купальницы,
Превратилася в лесную русалочку,
В ту, что кличут люди старые Мавкою.
И Купала черней чёрной тучи стал,
И шагнул в костёр за любимою,
От греха и позора очиститься.
Удалось богам их отмщение,
А и отмщение, да наказание,
Только мало им в этом да было радости,
Вишь, жестокой месть показалося.
Да и раскаялись боги древние,
Решили воскресить возлюбленных,
Да не в облике человеческом,
А в цветке красоты невиданной,
А и прозвали цветок Купалой-да- Мавкою.
И поныне цветок тот встречается,
Иваном-да-Марьей кличется,*
В нём Купала сияет цветом огненным,
То огонь очищающий помнится,
Кострома синим цветом светится,
То бездонные воды озера.
В Ночь Купалы цветы будут люди рвать
станут петь они, станут сказывать
"Вот трава-цветок - брат с сестрою,
то Купала - да с Костромою.
Братец - это желтый цвет,
а сестрица - синий цвет...


 Примечание: последние шесть строчек взяты из «Книги Коляды».






* Росстани – перекрёсток, перепутье (с др. слав.)

* Соловый - конская масть: желтоватая, с бурым оттенком.

* По поверью, это означало, что она не выйдет замуж.

* Сполагоря – запросто, легко (с др. слав.)

* По обычаям того времени, если юноша брал в руки венок, сплетенный девушкой, то обязан был на ней жениться.

* Раньше этот цветок так и назывался — Купала-да-Мавка. Лишь потом, в христианские времена его переименовали: на 24 июня выпадает праздник в честь Ивана Крестителя, и Купала стал Иваном, а несчастную его сестру (ее чествуют 29 июня) нарекли в честь Богородицы — Марией. Так цветок обрел новое имя — Иван-да-Марья. Он самый главный на обоих праздниках, Купалы и Костромы. Да, и символы очищения от греха остались все те же: огонь, через который парами прыгают влюбленные, и вода, которой поутру умываются.


28.12.2007 г.