Сказка о добром старике Михее и волке-злодее

(по мотивам удмуртской народной сказки)


На поляне, у березы
В мягкий мох упали слезы.
Здесь кукушка куковала,
Здесь птенцов она скликала,
В мох слеза ее упала.
И с тех пор со всех сторон
Здесь растет кукушкин лен.
А вокруг - лесное диво:
Здесь из ряски торопливо,
Незаметным ручейком
Иж-река бежит тайком.
Здесь и сосны вековые,
Как колонны золотые,
У дворцов лесных царей.
Возле них - тропа зверей.
Рядом - ели в два обхвата.
А рябины, как девчата,
С бузиной, калиной рядом
Вышли в сказочных нарядах.
И рубинами горят
Грозди ягод.
Говорят,
Не сравним ни с чем наш лес,
Полный красок и чудес.
Здесь в седые времена
Ночью полная луна
Освещала лес дремучий,
А в ненастье - грозно тучи
Слали молнии и гром,
Омывали лес дождем.
Утром солнышко вставало,
Все живое согревало.
Лес-кормилец буйно рос,
Защищал от бед и гроз.

Здесь и жил старик Михей
Со старухою своей,
С жадной бабкой Парасковьей.
Спал на печке.
В изголовье
Клал поношенный армяк.
Ранним утром натощак,
Когда зорька золотилась,
На траве роса искрилась,
Брал он трубку и топор,
Поразмяться шел во двор.

Был Михей наш хромоног,
Но работал, сколько мог.
Уголь жег, дрова рубил,
В лес по ягоды ходил,
Брал грибы да лапти плел,
Мед сбирал от диких пчел.
 
Домик дедушки Михея,
Слюдяным окном светлея,
Виден был своей трубой,
Струйкой дыма голубой.
На поляне, возле тына,
Не паслась его скотина;
Только утром во весь дух
Пел отчаянно петух.

Бедно жил Михей в те дни:
Ни детишек, ни родни
Не имел он, кроме бабки
Да собаки - серой Лапки.
И, чего таить греха,
Он берег и петуха
Да трех курочек. Пеструшки
Были добрые несушки.
Было им нести не лень
По яичку каждый день.

Ясно: бедность не порок.
И Михей бы тоже мог
Жить спокойней и сытней
На закате своих дней.
Только бабка очень злая
Утром дедушку ругая,
Бьет его то кочергой,
То ухватом, то ногой.
Все неладно ей, не так,
Злит ее любой пустяк.
«Почему, - кричит,- петух
Растерял перо и пух?
Почему малина сладка?
Топорище очень гладко?
Почему журчит река?
Почему болит рука?»
Страшно, плохо жить Михею,
С каждым днем старуха злее.
От побоев и обид
Дед на печке погрустит
И с утра уходит в лес.
Сколько разных там чудес!
Вот косой бежит. Там – тук:
Дятел сел. А бурундук,
Полосатый и смешной,
Лег на травку под сосной.
Там, в дупле, пищит совенок.
Гложет веточку лосенок.
А в Иже, в волнах дрожа,
Два купаются ежа.
По поляне лось бежит.
На кустах роса дрожит.
Клест на ветке, на весу,
Загляделся на лису.
Белка шишку теребит.
Рябчик серенький свистит.

Дед идет, бредет едва.
И седая голова
Чуть трясется у Михея.
Солнце выше - все теплее.
Дед дошел до старой ели.
Взмах - и щепки полетели!
И духмяная смола,
Заискрясь, в траву легла.
Долго тут Михей трудился,
На больную ногу злился.
Скоро полдень. Комары
Улетели от жары.
«Ну, пора! Пойду на Иж.
Искупаюсь, и, глядишь,
Солнце станет на обед», -
Про себя подумал дед.
 
Дед купается, а бабка
Ищет в доме: "Где же тяпка?
Ни лучин, ни топора,
-Уже полдничать пора!"

Вот и дед. К нему - жена:
- Чем тебя кормить должна?!
Нет лучины, стынет печь,
Ни сварить мне, ни испечь.
В лес сходи, свали березу,
Будет нам лучин два воза.

Дед стянул ремень потуже,
И смекнул: "Бывает хуже:
В гневе бабушка, как бес".
Взял топор - и прямо в лес.

Вот березонька. Она
Среди леса всем видна.
Белоствольная, прямая,
В золотых лучах сверкая,
Пела нежною листвой,
Любовалася собой.

Дед присел. Передохнул.
Встал. И с силою взмахнул
Топором. И белый сок
Из березы бы потек.
Только слышит наш Михей:
«Не руби и пожалей!
Не губи меня, старик!
Ты же добрый лесовик!»
На сережках у березы
Засверкали росы-слезы.
Рот Михей открыл от страха.
Мигом взмокла вся рубаха.
Уронил старик топор.
«Что за диво-разговор?!»
 
Знал: береза шелестит,
Но не знал, что говорит.
От березы наш Михей
Отшатнулся поскорей,
Отошел и поклонился.
«Не серчай!! - Михей взмолился, -
День хорош, а мне - кручина:
Бабке надобна лучина
Из березы, не из ели...»
Листья сразу зашумели.
Но она не осерчала,
И Михею так сказала:
«Ты иди, старик, туда,
Где звенит в ключе вода,
И попей водицы той
Под сосною золотой.
Там к тебе придет медведь.
Будет он рычать, реветь.
Ты скажи: «Не ной, довольно!
Знаю я, что лапам больно!»
И занозы помоги
Вынуть Мише из ноги.
И тогда, старик, тебе
Будет все в твоей избе.

Дед ушел к сосне на ключ.
На поляне зайчик-луч
Пробежал по мураве
И запрятался в траве.

Для Михея все медведи
Были добрые соседи.
С ними ладил он, как мог,
Не пугал их и берег.
И медведи были рады
Без корысти, без награды
Старику помочь в беде.
В непосильном ли труде.
Пень свернуть. Поднять бревно,
Иль согнуть что - все равно.
Только крикнет - мишки тут
И бревно, подняв, несут,
Иль корчуют, или гнут,
Иль, что надо, волокут.

И теперь у старых сосен,
Где чуть видна неба просинь,
Сел Михей у родника.
Руки вымыл. И пока
Пил хрустальную прохладу,
Слушал птичью серенаду,
Вышел Мишка. Заревел
И с Михеем рядом сел.
Сел и лапу протянул.
Дед и глазом не моргнул.
Все занозы вынул быстро,
Мишке лапы вымыл чисто,
Подорожник приложил,
Спать больного уложил.
И в родной вернулся дом.

А над домом - дым столбом.
Парасковья возле печи,
Выпекает перепечи.
Стала чуть она добрее:
«Ну, Михей, иди скорее,
У меня обед готов.
Но на завтра мало дров.
Печь дымит и сала нету.
Ты сживешь меня со свету?
И опять - за кочергу!»
Дед ей: «Стой! Не то сбегу!
Ты послушай-ка сначала,
Что береза обещала:
Все, что надо, все вам будет,
Вас береза не забудет»

Говорят, одна беда
Не приходит никогда.
В этот день наш бедный дед
Испытал премного бед.
Парасковья одолела:
Она сразу все хотела:
То ей браги, то вина,
То кваску, то толокна,
То тащи ей ларь муки,
То холсты приволоки.
Дед и эдак, дед и так,
Бабку злит любой пустяк.
И к березе он вприскочку,
Через пень и через кочку
Бегал. Взмок Михей от жару,-
Задала Прасковья пару.

Все теперь в домишке есть:
И дрова, и хлеб, и шерсть.
Но старуха все ворчит
И Михеюшку бранит:
«Старый пень!.
Чурбан гнилой!
Что ж ты делаешь со мной?!
Ни полушки, ни алтына,
Ни коровы, ни овина
Нет у нас. Мне скучен свет,
Потому что денег нет!»
И притопнула ногой,
И взмахнула кочергой:
«Ты иди к березе той
И горючею слезой
Два с деньгами сундука
У нее проси пока.
Золотые сундуки
Сам, гляди, приволоки!»
 
Лисьей тропкой дед идет,
Песню грустную поет,
Песня за душу берет.
Даже в дуплах, норках звери
Распахнули настежь двери.
Смотрят все на земляка.
Не узнать им старика.
Жаль им бедного Михея,
Стали звери враз добрее.
Видит дед: обеду время.
Чешет еж медведю темя.
И лисица с глухарем
Мирно кушают вдвоем.

Дед от тропки, от дороги –
Шасть к березе, прямо в ноги.
И взмолился тихо дед:
«Ты поможешь али нет?
Золотых два сундука
Бабка требует пока».
И береза зашумела.
Знать с поляны налетела
Ветра теплая волна.
Закачалася она:
«Бабка вредная твоя,
Хуже всякого зверья!
Ну да ладно. Дам я ей
Сундуки. Кричи зверей!»
Дед - ладони к бороде:
«Звери, птицы, я в беде!
Эй, медведи и зайчата,
Лисы, ежики, бельчата,
Бурундук и лось бегите,
Подсобите, помогите:
Золотые сундуки
Приподнять мне не с руки!»
 
Тихо все. Но вот: «Тук-тук!»
Ежик вышел. Бурундук
Прибежал. За ним - косой.
Вперевалку - царь лесной
Вышел важно на поляну.
Исподлобья грозно глянул,
Проворчал: «А где же лось?
Что такое с ним стряслось?
Иль не слышал он, не знал,
Что Михей в беду попал?»

К сроку лось прийти не смог:
Потерял он в чаще рог.
Но не долго лося ждали,
Сундуки всем миром взяли,
Потянули их слегка.
Два тяжелых сундука
Враз поставили на пень.
В холодок присели в тень.
После просто обошлось:
Подошел могучий лось.
Звери сгрудились, нажали –
Сундуки как там бывали.
Их сохатый на спине
Покачнул, как на волне.
-Ну, спасибо, - молвил дед, -
Вам поклон мой и привет.
Отдохну я тут немного,
А потом и в путь-дорогу.
Стары лапти стали. Пятки
Исколол я в кровь, ребятки,
Изорвал свои порты
О колючки и кусты.
 

С дедом еж давно дружил.
Он Михею наложил
Мигом пестрые заплаты
Так, по дружбе, без оплаты.
Он в сторонушке лесной
Самый лучший был портной.
Прилетел и филин сам.
Деду он принес бальзам.
Смазал пятки старику,
И уселся на суку.
Пятки деда враз зажили.
А вот лапти - отслужили.
Был бы в лапах кочедык
Починил бы лапти вмиг.
Не идти же босиком
Деду с золотом в свой дом!

Сила дружбы велика.
Обсудили все пока:
Заяц будет лыки драть,
Белка станет помогать,
Лапти плесть взялись клесты,
Комаров гонять - кусты.
На поляне шум и гуд.
А уж лапти тут как тут.
Рад - радешенек Михей:
Не носил таких лаптей.
Разукрашены все клетки.
Ну не лапти; а баретки.
Вот теперь и в путь-дорогу.
Доберемся понемногу.
Трогай, лось, пора, пора,
Одолела мошкара.
Баба деда ожидает.
Пьет чаек да мух гоняет.
В лес глядит, на тропку ту,
На далекую версту.
 
Дождалась. И видит: лось!
В сердце что-то сорвалось.
На крыльцо она, на луг.
Ах, Михей мой, милый друг!
И втащили старики
В свой домишко сундуки.
Заперлись. Молчат. Старуха
Навострила чутко ухо.
Слышит: будто под окном
Кто-то к ним стучится в дом.
За стеною заскрипело,
Где-то что-то зазвенело,
Где-то ухнуло, завыло,
Застонало и заныло.
Бабку дрожь, берет, озноб.
Пот покрыл холодный лоб.

Жадно и бабке невдомек,
Что над лесом ветерок
Посвежел и покрепчал,
Сосны, ели закачал,
На домишко налетел,
Над трубою загудел.
Одолел старуху страх.
Она деду: «Ох да ах!
Сундуки нам, где поставить,
Где их спрятать, где оставить?!
Ох, умру я от тоски!»
И легла на сундуки.
«А куда? - старик ворчит:
Печь у нас одна торчит.
Под столом не сохранишь.
Ночь проспишь - и будет шиш!»
- Эй, старик, покушай каши,
И иди к березе нашей.
Попроси ее скорей
Дать нам зверя позлобней.
Наводил чтоб зверь тот страх
На людей, зверей и птах».
Как тут быть? Нельзя перечить.
Бабка может покалечить.
Дед наш встал. Взглянул в лесок.
Хлеба взял с собой кусок,
Взял топор и рукавицы,
Отхлебнул чуть-чуть водицы,
Натянул старик озям
И отправился к друзьям.
Он в лесу, на косогоре
Рассказал березе горе.
- Да, Михей, ты - простота!-
Говорит береза та,-
Просишь ты. В последний раз
Я исполнила сейчас
Твою просьбу. И теперь
В твоем доме - страшный зверь.
Он прожорлив и жесток.
Серой масти. Лоб широк.
Пасть огромная с клыками.
Он с поджарыми боками.
У него в безлунный час
Злобно светит хитрый глаз.

И Михей наш зашагал.
В голове он перебрал
Всех зверей зубастых, злых.
Рысей вспомнил молодых,
И медведя и лисицу,
Даже выдру и куницу,
Даже черных соболей.
До избушки он своей
Дошагал. Но вспомнить волка
Он не мог набраться толка.
Дед наш не был бестолков:
Тогда не было волков.

От ворот к ногам Михея,
Но дороге пыль развеяв,
С лаем Лапка прибежал,
Закружился, завизжал,
Словно чуя злого зверя.
Дед к нему.
Глазам не веря,
Смотрит старый: вот те на!
Пасть огромная видна.
Два клыка. Горят глазища.
У печи волчище рыщет.
Ищет бабку. Хочет съесть.
Норовит на печь залезть.

Ой, мой Мишенька родной!
Ой, ты милый, дорогой!
Плачет бабка. Льются слезы.
Позабыла про березу,
И про золото свое.
- Ой, несчастное житье!
Ой, Михеюшка, прости!
Ах, меня уж не спасти!
Горько плачет наша бабка.
Звонко лает песик Лапка.
Во дворе кричит петух.
Подымает ветер пух.
Только курочки хохлатки
Зорко смотрят, чтоб цыплятки
Не ходили в огород.

Дед засунул трубку в рот,
Попыхтел и закурил.
Пса тихонько пожурил.
И задумался Михей
О Прасковьюшке своей.
Как спасти? Прогнать как волка?

Вдруг сорока - балаболка
Прилетела на плетень,
А потом - на старый пень.
А оттуда - на окно.
Словно там идет кино.
Черным глазом осмотрела
И к Михею: «Это дело
Не под силу, дед, тебе:
Злой, коварный зверь в избе.
Полечу-ка я к берлоге,
Подыму там по тревоге
И отцов и сыновей –
Пятерых богатырей.
И, взлетев, застрекотала.
С елки шишечка упала.
Загудел мохнатый шмель.
Муравей залез на ель.
Крот усердно роет ходы.
Высоко поднялись всходы
Молодых деревьев, трав.
К солнцу голову задрав,
Встал подсолнух. И росинки
Засверкали на осинке.
Тихо - тихо все кругом.
Словно сдобным пирогом,
Да малиновым вареньем,
Медом липовым, кореньем
Пахнет лес. Но в тишине
До Михея, как во сне,
Долетел далекий крик,
Иль медвежий, тихий рык.
Треснул сук. Ворона: «Кар-р-р!»
Запищал, запел комар.
Охватила дрожь кусты.
И по зарослям густым
Затрещал сухой валежник.
Там, где цвел весной подснежник,
Вышли пять медведей в ряд
И Михею говорят:
Поглядим, какая шея
У волчища.

И Михей
Дверь открыл им поскорей.
Мишка бурый, сильный, ловкий,
Волка взял с такой сноровкой,
Что от боли серый взвыл,
Хвост поджал и так заныл,
Что противно Мишке стало.
Волку он поддал сначала,
И за дверь швырнул легко.
Отлетел тот далеко.
Вновь за холку взяли волка.
А сорока, балаболка,
На суку сидит, стрекочет:
- Волк еще немножко хочет!
Но медведи не злодеи.
Еще раз, поддав по шее,
Отпустили волка в лес.
Он в чащобину залез.
И притих.

А у избушки
Все готово для пирушки.
Собрались на пир зверюшки.
Нет уж стонов, ахов, всхлипов.
Стол стоит под старой липой,
Разнаряженный цветами,
Мясом вкусным, пирожками.
Кашка здесь из вкусной гречи.
И грибки из жаркой печи.
Калачи, ватрушки с маком.
Щи с укропом, пастернаком.
А в горшках и туесках
Не расскажешь! Просто – ах!
За столом друзья сидят
И вдыхают аромат,
Не едят.
Ждут хозяюшку-стряпушку,
Парасковьюшку-старушку.

Парасковья изменилась.
Раз пятнадцать прослезилась.
Ее серые глаза
Стали словно бирюза,
Голубые-голубые.
Не найти еще такие!
Нет милей, добрее глаз,
Чем у бабушки сейчас.
Знать, ее расколдовали.
Злость добром с бабуси сняли.
Вот она
С Михеем села.
Ничего не пожалела:
Ни варенья и ни плюшек,
Ни соленья, ни ватрушек,
И ни браги, ни вина,
Ни медку, ни толокна.
Даже вынула из печи
Пироги и перепечи!
Тут Михей не для отваги
Выпил браги из корчаги.
Просто так, как тамада.
Один ковшик - не беда.
С ним медведи сели в ряд,
Толокно с медком едят,
Иван-чаем запивают.
Про себя гостей считают:
- Лось с лосихой, три лисицы,
Белка, заяц, две куницы.
В теплых шубах два бобра
Цедят брагу из ведра.
Там - барсук, шесть барсучат,
Два ежа и семь ежат
Холодец едят, капусту,
Хлеб вареньем мажут густо.
Два дрозда, галчонок с боку,
Посчитали и сороку
и еще бурундука
Да ворону.
И пока
Перестали счет свой весть:
Надо вдоволь им поесть.

Над столом - веселья шум,
Здесь – кума, там – старый кум.
Папы, мамы, старики,
Дети – все здесь земляки.
Все товарищи, друзья,
Без которых жить нельзя!
Среди смеха, песен, шума
Волк один сидит угрюмо
Под кустом и гложет кость.
Только он один не гость.

Встала бабушка: «Я слово
Попросить у вас готова,
Чтоб покаяться в вине...
Ой, простите, братцы, мне!
Ой, Михеюшка, родной,
Тяжело тебе со мной
Было жить. Совсем взбесилась... -
Парасковья поклонилась
До земли.
И шум умолк.
- Виновата я!.. Не волк!»
"Так!- Михей в ответ сказал, -
Плохо жить, когда скандал
Кто-то в доме затевает,
Там лишь горюшко бывает.
Будем в мире жить теперь.
А вот золото - за дверь!
Без него с тобой вдвоем
Тихо, мирно проживем.
 
Поднесите волку чашу,
Пусть за дружбу выпьет нашу,
Сядет рядом с нами здесь.
Поплотнее надо сесть".

Долго гости пировали.
Добрым словом поминали
И Михея, и медведей,
И других своих соседей.
А под утро - кто куда.
И поспать ведь не беда.

Лес зардел.
Сверкают росы.
Заплела береза косы.
И взбежал на косогор
Молодой сосновый бор,
Опьяненный ароматом.
Звонко пел петух у хаты.
Парасковья возле печи
Допекала перепечи.
А Михей наш спал-храпел,
И веселый сон смотрел.


1975 г.