Шёл июль...

Шёл июль на половинку,
жаром плыл, дождём мочил.
В лес соседний по малинку
я сегодня заскочил.
Я собрал аж две корзинки
спелой ягоды лесной,
перемазался в малинке
я и грудью и спиной.
А потом припас оставил
я в черничнике во мху,
вешкой рослой просигналил,
чтобы не было греху,
и опять туда вернулся,
где малины через край,
первый раз я окунулся
в этот чудный сладкий рай.
Опустившись на колени
под малиновым кустом,
стал хватать уже от лени
я малину жадным ртом.
И хотелось мне заплакать
от обилия добра,
языком давил я мякоть
переспелого нутра!
Так я ползал по малинке,
соком ягодным давясь,
вдруг заметил в серединке
между листьев чей-то глаз.
Листья двинул я в сторонку,
и увидел – боже мой! -
в свете солнечном девчонку
на коленках предо мной.
Я застыл, как изваянье,
не успев сказать «прости»,
было юное созданье
лет примерно двадцати,
кончик носа весь в малине,
на висках росою пот,
и глаза, как небо, сини,
и бордовый пухлый рот.
Не раздумывая долго,
я своим к нему приник,
ёлки колкая иголка
мне попала в воротник.
До неё ли было дело!
Всё во мне вдруг поднялось,
тело девичье несмело
мне навстречу поддалось…
Вам спасибо, лесорубы:
лес не весь вы извели!
Дрогнув, ласковые губы
вдруг навстречу мне пошли,
а потом качался сонно
подо мной упругий мох,
и взлетал неугомонно
аж до неба общий вздох!
Солнце грозно обещало
небо жаром раскалить,
нас малина прикрывала,
помогая нам любить!
А потом я лёг на спинку,
руки вширь, а ноги врозь,
не заметив, как малинку
ветер вдруг с собой унёс,
только листьев смятых груда,
след раздавленных малин
мне указывал, что чудо,
пережил я не один!
И, как солнце в поднебесье,
осветила и пришла
мне на память эта песня:
ах, какою сладкой малина была-а-а-а.....

фото собств.