Фанера и пробка

Фанера и Пробка


Фанера


Бывали ль вы на Генуэзской трассе ? –
Из-под земли на мост, и вновь тоннель,
Ползет по правой фура безучастно,
А ты встревай в оставленную щель.

Нетрудно догадаться, что читатель
Зевнет разочарованно сейчас :
Водительские байки ? – может, хватит?
Опять дорога, а в дороге МАЗ.
Зайди в пивную – слушай бога ради,
Там мастеров рассказа – пруд пруди,
А ты – о Генуэзской автостраде –
Не Чуйский тракт, не Верхоянск – поди.

Читатель прав : от Пушкинской кибитки
Живет в литературе это зло:
Нехватка лошадей, дождей в избытке, -
Все в дело : бездорожье, холод, зной.
Ты сам, читатель, не дурак податься
В Европу на своих, на четырех,
И мне ль с тобой в историях тягаться,
И для чего тогда весь этот треп?
Ты сам почти живешь в потертой Вектре –
Ухабы, светофоры - целый день,
Трудяга ты, хороший человек ты,
Но мыть машину некогда и лень.
Так в чем же дело, вот он я , готовый
К труду и обороне рубежей,
Твой Опель будет не скажу «как новый»,
Он станет как жар-птица в гараже.
Ты звезды сосчитаешь на капоте,
Долой лет десять, весел, окрылен,
Пускай не на орбите, но в полете,
На третьем курсе, помнишь , был влюблен
А помнишь, у нее очки блестели,
И взгляд, вперед дающий сто очков...
Ну вот, воспоминанья налетели ,
Студенчество, безденежье, любовь...
.
Как жаль, машины не было под задом,
Увез бы в лес, к озерам, к черту в рай....
Читатель, друг, мне за работу надо
Совсем немного – байку дочитай.

Итак, вернемся к нашей автостраде :
Мосты, тоннели, спуски, виражи...
По Генуе нашаставшийся за день,
Зевает друг мой, он же пассажир.
Исчерпан анекдотов щедрый выбор
Вот-вот заснет турист, лишенный сил,
Тут выручали Щербаков и Визбор :
Они мне пели, я их подвозил .
Я вез их по Лигурии вечерней :
Две полосы, барьер, за ним огни,
Едва ли много новых впечатлений
Два барда получить в пути могли.
От них не ждите песен Лигурийских,
На автостраде – словно над тайгой
На Аннушке летишь – хоть вроде низко ,
Но что за жизнь внизу – ни в зуб ногой.

Шуруешь, как на скачках тараканьих –
По полосе – и больше никуда,
И здесь названья нефтяных компаний
Важнее чем моря и города

И у себя не спрашивая «где я?»,
Из всех педалей зная только «газ»,
Европа от собора до музея,
От пляжа к лыжным склонам подалась.
А что в путеводитель не попало,
Того в Европе не было и нет,
Хотя любой деревне здесь не мало,
Но и не много, а три тыщи лет.
И Юлий Цезарь, как ни торопился
В Испанию мятежников гнобить,
А по соседству все ж остановился ,
Чтоб лошадей хотя бы напоить.

Да, кстати, об Испании , где небо
Безоблачно, а с рельсами – беда :
Любителям корриды на потребу
Прут фуры из соседних стран туда.
Я не берусь гадать, что в этих фурах,
Но за рулем – поляк или хорват,
Плевал он на античную скульптуру,
На море, горы, пальмы, виноград.
Он здесь один серьезным делом занят,
Он с высоты кабины королем
Глядит , и всю Европу презирает,
Всех этих малолеток за рулем.
За ним тянуться – легче удавиться,
Обходишь третий, пятый позади,
Уже близка французская граница,
А вот вошел в тоннель еще один.

И я за ним – Али-Бабой в пещеру,
Готов к обгону, поворот включил...
Ну что за идиот, рогатый, серый,
Парнокопытный, старою фанерой
Борта у дальнобойщика крепил?

Фанера на соплях давно висела,
И вот влепила Форду меж колес,
Бедняга задымился как Гастелло,
А грузовик конечности унес,
Воспользовался тем, что я прошляпил,
Что номер не сумел прочесть в дыму,
А радиатор , как ребенок, плакал,
И как утешить, чем помочь ему?
Я миновал тоннель на перегреве,
Приткнулся где-то, вызвал службу «SOS»,
И лишь тогда мы дали волю гневу,
И эхо сквозь тоннели понеслось.


На зов наш прикатил эвакуатор,
С ним полицейский в шлеме набекрень,
Мы графы заполняли аккуратно,
На обоюдочуждом языке.
У каждого из нас был свой французский,
Свой subjonctif и свой accent aigu ,
И ни в какую не работал мускул,
Что тормошит извилины в мозгу.

Со скрипом протокол мы одолели
И взгромоздили Форд на пьедестал,
Приткнулись в засветившемся отеле,
Чтоб я так жил, как я той ночью спал.
Был воздух свеж, кричал петух под утро
О чем-то Лигурийском, о своем...
Мне на мгновенье показалось будто
Нет птиц таких в отечестве моем.
Он возвещал на утренней латыни
Как фармацевт, что подбирает смесь,
О том , что жизнь прошел до половины,
Что углубился в сумеречный лес,
Что хуже чем Сусанин, враг Вергилий:
Завел к чертям, и бросил, позабыл,
А здесь, в Сан-Ремо, песни позабыли –
Вдруг тему мой пернатый друг сменил. –
А здесь, в Сан-Ремо , как в раю, тоскливо,
И не в почете петушиный бой,
И мест таких – десятки вдоль залива,
И песни не оценят – пой – не пой.

И мне хотелось крикнуть : Я – ценитель,
Пусть у меня поганый с детства слух,
Берите ноты, пачками берите,
Прошу вас, продолжайте, мой петух.
Какие ходят местные легенды
О девушках в фундаментах церквей?-
О том, что все как есть, аборигены
Отборных императорских кровей,
О невозможных странностях в природе :
Сорока раз в сто лет поет щеглом,
Монтекки с Капулетти не в Вероне,
А здесь же враждовали, за углом.
Все знают , что полуживого Шелли
Волной прибило именно сюда...
А Рим и гуси смерть как надоели,
Дерзайте же , возьмите ноту «Да».
Ведь я не зря скатился с автострады,
И Вам внимаю, лежа на боку,
Я нынче благодарен до упаду
Фанере и тому грузовику.
Выдумывайте, врите, я, поверьте,
Поверю в сказки, небылицы, бред...
Увы, петух что знал, унес на вертел,
Угрюмо замолчав на ноте «Нет».

На этой ноте въехал в новый день я,
В день бесколесных пешеходных мук,
И город мне казался наважденьем,
И видеть его было недосуг.
Когда в коленках жмут полуботинки,
Кого на доме надпись удивит,
Что здесь бывала Леся Украинка,
Что Нобелю приснился динамит.
Читаешь тупо, и проходишь мимо,
Все мерзко , дня потерянного жаль,
А радиатор твой – незаменимый,
И не построен склад, где б он лежал.
Подлец не размножается в неволе,
Зимует в редколесье на Оке,
И Форд – калека, загнанный в подполье,
Свой век окончит в этом городке.

Я нарезал круги, зубами лязгал,
Сморкался, из ноздрей пуская пар,
Но прав народ – механик итальянский
Страшнее чем английский кулинар.
Ну ладно б обдирал, но делал дело,
А то мычит - ни два , ни полтора,
Скажу как в старом фильме : наболело,
Хреновые в Сан-Ремо мастера.
Здесь пицца как подошва, пиво-воды
Напоминают станционный чай,
Народ – жулье , троллейбусы - уроды,
Иного я уже не замечал.
Ни слух, ни обонянье не включались,
Молчали все рецепторы во мне,
Уже под вечер, в поезде качаясь,
Я не пытался высмотреть в окне
Детали ускользающих окраин :
Заросший акведук , замшелый дом.
Был город мной без жалости оставлен,
Как пыльный полевой аэродром.

Не всматриваясь вглубь, не глядя в корень,
Я повернулся к городу спиной,
Но случай, по-картежному проворен,
Еще разок распорядился мной.
Схватил за шкирку, и загнал в Сан-Ремо,
Чтоб я , невежда, всматривался в суть ,
Другой автомобиль, другая тема...
Читатель , друг, готов ли ты рискнуть.
Я знаю, ты в кулак сейчас зеваешь.
Со мной в расчете ? – правду говоришь.
Мытьем машины больше не заманишь
На чтение моих дорожных вирш.
А я не чародей, и не сумею
Дверь выправить, коробку перебрать,
Но все ж надежду скудную лелею,
Что ты и так захочешь прочитать.


Пробка.


У меня есть машина, супруга, две дочки и кот –
Просто хочется плюнуть, настолько семейство культурное,
В выходной, ну не каждый, конечно, а именно тот
Подались на экскурсию в горы, в деревню, в Лигурию.
Ковыряли развалины, как стоматолог дупло,
С умным видом кивали, швырялись в беседе столетьями,
Время с пользой прошло, и светило за гору зашло,
И оправились вспять, местных жителей так и не встретив.
И сказал я семье : автострада в печенках уже,
А давайте, вдоль моря прокатимся узкой дорожкою,
Мы не гонщики, нам горизонт и простор по душе,
И поехал по стрелке в неведомый новый сюжет,
И припомнились вскоре слова мои неосторожные.

И хихикнули горы : попался на слове, мужик,
В этот вечер ты наш, и не дашь уже заднего хода ты,
Потому что твой путь неизбежно в Сан-Ремо лежит,
Кстати, вот оно – море, а вот и окраины города.
Вот гараж злополучный, где автомобиль мой, увы...
Но не будем о грустном, скорее покатимся далее,
Ну, а там, от окраин, до самой , не меньше , Москвы,
Неподъемная пробка, и робко в хвосте ее встали мы.
То застынем, то дернемся – полколеса в полчаса,
Солнце всходит - заходит, мимоза цветет – осыпается,
Не начать ли роман стопудовый о пробках писать :
О бутылках, о винах, о джиннах, о тех чудесах,
Что за мутным стеклом , двести лет не протертым, скрываются.

Наш роман о делах в не проснувшемся городе N-
Мой читатель сюда доберется на стоптанном Опеле,
И ни бронзовых статуй не встретит, ни каменных стен –
Это город из пробки, к которой не сыщется штопора.
Пол-аршина проехал, зевнул, и закат утонул,
Вдоль вокзала прополз, наблюдая луны восхождение,
А у дома Альфреда такой отстоял караул,
Что, пожалуй, сто раз заслужил его мирную премию.
Нет уж, лучше напишем о взрывоопасной любви,
О сердечных делах, что сравнимы с делами батальными,
Я же видел, как Нобель и Леся сидят vis-;-vis,
Прямо в городе, в коем из пробки все кроме травы,
Занавески отдернуты, пользуйся, автор, деталями.
 





Если в пробке стоишь, так легко оглянуться назад:
Можно пятиться век в заторможенном воображении,
И со взглядами разных эпох твой сливается взгляд,
И за книжкою книжка выходит роман с продолжением
И листаешь страницы, как бара соседнего дверь.
Персонажи заходят, выходят, под газом , как водится.
И попробуй – на них маломальский сюжетец примерь –
Все топорщится, все расползается, или не сходится.
Если в пробке стоишь, можно в штопор баранку согнуть,
А роман написать – пустяки при таком материале-то,
Завсегдатаям бара придется гореть и тонуть,
Изменять и влюбляться – геройскую лямку тянуть,
То лететь в колеснице, то с лошади грохаться замертво.

Вот девица за стойкой – ей быть мастерицей интриг ,
Ей подслушивать речи врагов , замерев за колонною,
Потаенную дверцу в стене оттопырить , и шмыг…
И нежданно явиться к развязке с уликой бесспорною.
Тот, что возле бильярда мешает ходить игрокам ,
Он – герой благородный лишь в первом романе трилогии,
Во втором он – храбрец, но подлец, лжесвидетель и хам,
Но раскается в третьем, и честно умрет в эпилоге.
Вот со скутера пара слезает – им пробка – пустяк,
Им хлебнуть кофейку, и скользить меж машин , но постойте-ка ,
Вы вступили в роман, и немедленно вступите в брак,
Наплодите детей… кстати, сын ваш заходит в кабак,
Ну, в роман , не в кабак, но расселся –то как на два столика.

Впрочем, мне все равно, кто там выпил, а кто расплескал,
Кто погреться пришел, кто остыть, кто от черта, кто к черту…
Сквозь прозрачную дверь заведенья , как через кристалл
Я уже различал даль и близость романа курортного.
В нем и Нобелю с Лесей местечко найдется, и нам,
В нем как в песне старинной, и плачут , и пьют и стреляются,
И рука поползла за заветным блокнотом в банан…
И герой за героя как дедка за репку цепляется.
Мы пяток привлечем петухом не пропетых легенд,
Обратим погубителя Форда в колодника беглого,
Вот еще посетитель – мы женим его в хеппи-енд,
На барменше к примеру, и в этот-то самый момент
 Все на газ надавили, и пробка исчезла как не было.

Мой роман разлетелся на сотню разорванных фраз,
И блокнот шелестя покатился под ноги беспомощно,
Мне бы как мусульманину рухнуть тотчас на намаз,
Мне бы в пробку, домой, мне бы крикнуть : постой, мое пробище!!!
Пусть ржавеет Фольксваген, пусть плачут две дочки и кот,
Пусть уходит жена к моему, мне не жалко, читателю,
Отчего ж, подчиняясь потоку, я еду вперед?-
Тормознуть, и писать бы , на глупости время не тратя.
Я не гонщик, меня даже дама в чепце обойдет,
И частенько мне в спину мигание тычется злобное,
Но дорожных историй с пяток я наездил за год…
Там угоны , поломки, а что еще произойдет…
Вот мозги соберу - распишу в виде гимнов и од,
Продолжение следует, дайте лишь время свободное