Гийом Тримплок через порог

Гийом Тримплок – через порог.
Свой замок – на замок.
Слегка умом пошел Гийом
Разжиться – на восток.
Не одолел и полулье
Болотной хляби он,
Как налетел на шевалье
Без, даже, панталон.
– Ах, сударь! Что за скорбный вид!
В, пардон, дезабилье.
Голыш, потупясь, говорит:
– Разбойники, месье.
Ему, чем мог, помог Тримплок.
Скормил полкалача.
В седло дружок чужое – скок
И скрылся, хохоча.
– Как это так! – рыдал чудак,
– Как друг стал недруг вдруг?!
Потом пешком с пустым мешком
Он порулил на юг.
На перекрестке пыль и пыл.
Там пастор-гугенот
Попа распятием долбил.
Отмахивался тот.
– Дай, отче, дай ему в уста!
– Плюй в очи, архерей! –
Подзуживал из-за куста
Пейсатистый еврей.
– Отцы, о чем святой синклит?–
Спросил Гийом, присев.–
– Не всем одно ль Господь велит,
Коль он один на всех?
Католик сам, да не пойму –
Я в догмах не силен.
– Сей труд – не скудному уму.
– Ступай отсюда вон.
Его по разу каждый пхнул.
Да так, что брови в кровь.
Нос-флюгер к западу свернул.
А диспут вспыхнул вновь.
В грязи дорог измок Тримплок.
Пот капал на еду.
Но он с кошелкой шел и шел,
Умнея на ходу.
В таверне местный костоправ
Набрался, как капрал,
И как поборник правд и прав,
Нахохлившись, орал:
– Мне тридцать три! Я вычел год
Из полпути к концу.
Не развернешь наоборот,
Как курицу к яйцу.
Вглядишься в памяти бельмо –
Гряда угрюмых рож.
Что позади? Да так, дерьмо.
Что впереди? Все то ж.
Блатная мразь – и туп, и груб.
Баран – да вот барон.
А ты считаешь каждый рупь
С родин до похорон.
Прешь груз свой в гору, как дурак.
Натужно мышцы рвешь
Сквозь мрак, барак и буерак,
Зубную боль и вошь.
За кружками – кружок верзил.
Врезаясь в монолог,
Кто возразил, кто надерзил.
Молчал один Тримплок.
– Вся жизни вязь – сизифов труд.
– И пешки, и ферзи
Деяний глыбу в гору прут.
– Надгробьем водрузить.
– И дух не перевесть, кроя
Мгновенья на привал.
– Вершина – каждому своя.
– Где падалью упал.
– Но если всем – одна хана,
Брюзжал протестом ты б?
– Одна, да разная цена
И вес у этих глыб.
Мразь, мордой в грязь вонзив мораль,
Подмяв под зад закон,
Насвистывая пастораль,
Стрижет с тебя купон.
– Где тот рычаг – перевернуть?
– Потоп – смыть слизь гнилья?
Жандарм. Облава. Дуло в грудь.
Арест. Допрос. Скамья.
Когда в петле, болтаясь, тлел
Болтливый костоправ,
– Хоть и трепло,– взгрустнул Тримплок,–
Да мало в чем не прав.
Что спесь способно сотрясти?
Не большая ли спесь?
Ему казалось – полпути.
Путь оказался весь.
Не костоправ, а костолом,
Голь, придурь, беспредел,
Хамье с ружьем, ножом, кайлом –
Те наворотят дел.
Я, что до дел, мир оглядел.
Давно домой пора.
И вот он – дом. Но нечто в нем
Иное, чем вчера:
Не рай, не рай – родимый край,
Как ни скреби, ни драй.
Кругом, Гийом, бедлам и хлам.
И замок твой – сарай.
И плох доход: то недород,
То бури рвут жилье.
То обирают твой народ
Налоги и жулье.
Но жизнь бежит. И много лет
Без драк, без врак, без склок
Живет философ и поэт.
Творит Гийом Тримплок.
Пускай философ – никакой,–
А много ль мудрецов?–
Способен собственной рукой
Поправить дом отцов.
Пускай не признан как поэт –
Острот с лихвой в слогах.
И если даже денег нет –
Покуда не в долгах.
С ухмылкой. Без нытья и слез.
И стыд не жжет лица.
Его не мучает вопрос:
А сколько до конца?
Без грез, без огляду назад.
Он сам себе – фасад и сад.
Вот подпись после этих строк –
Гийом Тримплок.