Белое солнце пустыни 2007г

Бывают в жизни ведь удачи!
Не познакомился б иначе
 Боец революционный Сухов
С гаремом целым и Петрухой!..

 В дорогу, взяв чуток провизии,
 Он возвращался из дивизии.
 Дивизия носила имя Бебеля.
 Он в ней служил, и вдруг стал "дембелем".
 Как не печален этот факт,
 Начальство не продлило с ним контракт!
 А почему? Один ответ: –
 Наверно вел себя, как "дед"!
 Причина, стало быть, решенья –
 "Неуставные отношенья".

 Из амуниции вначале
Имел наган он, медный чайник,
 Баклажку спирта, корку хлеба.
Да… скуповат был Август Бебель!

Сейчас не каждому известно,
Где находилось место действий.
 Но по барханам в пол экрана,
 Наверно, где-то в Туркестане.
 
 Туризм в пустыне – спорт-экстрим.
 И Сухов шел как пилигрим
 По бесконечности пустынной,
Где днем жара, а утром иней.

Пейзаж ничто не оживляло,
Хотя прошел он верст немало,
И вдруг – найду ли я слова!
Пред ним – скинхеда голова.
Ни сном, ни духом он не ведал,
Откуда здесь взялись скинхеды…

Восточный человек на вид,
С коротким именем – Саид,
Торчал в песке среди пустыни.
Не называя, впрочем, имя,
И не ссылаясь на бумажки,
Он чайник выпил, после фляжку.
 И, возвратившись с "Того света",
Мгновенно вспомнил про Джавдетта.

Саида крепко тот обидел,
В песок, зарыв живьем, – Саида!
Считая песнь Джавдетта спетой,
Просил не трогать он Джавдетта!
Коль не погибнет в перестрелках,
Грозил забить Джавдетту "стрелку"!

 * * *
Пустыня – это вам не Ницца!
А Сухов, пусть и не девица,
Но в месяц раз, а надо ж мыться!
Да только в знойном Туркестане
Не каждый день отыщешь баню.
Но повезло ему, и вскоре,
Каспийское он встретил море.


Не ведая стыда и срама,
В костюме, кажется, Адама,
Как наши предки в старину,
В морскую он нырнул волну.
Недолго, впрочем, он купался:
Отряд вдруг "белых" показался.
На берег вылез быстро Сухов –
Ну, и попался им, как муха!
Ведь оказался у врага
Весомый аргумент – наган.

Наставив "пушку", гнусный тип
Съязвил: «Ну, батя, нынче ты и влип!»
И предложил совсем некстати: –
«Мол, время зря не будем тратить!
Помучиться желаешь, батя?»

Ответил типу гордо Сухов:
«Помучаюсь» и левым хуком
Бандиту съездил он по уху!
Потом оправил гимнастерку,
Надел ремень, надел опорки
И "белым" учинил "разборку".
Он мастер был крутых "разборок"
И "белых", словно перепелок,
Перестрелял с дружком Саидом…
Что будет дальше, мы увидим.
 * * *
А в той земле, почти ничьей,
Гуляла банда басмачей.
Главой ее – красавцем знойным,
Был Абдулла – великий воин!
Он натворил немало бед,
На даче у меня сосед
Такой же, кстати, моджахед!

Охраной личной окружен,
Имел одиннадцать он жен!
Не веришь – сам пересчитай!
Жене последней – Гюльчатай,
Шестнадцать было лет иль меньше.
Ну, как узнаешь возраст женщин:
Служанка ль это, госпожа,
Коль все скрывает паранджа.
От Абдуллы "во время оно"
Хватало всем тестостерона.

При обстоятельствах неясных
Гарем его достался "красным".
Пусть и не очень те хотели
Иметь подобные трофеи:
А вдруг не все там жены – феи!
А, если стервы и старухи?!
(Ходили и такие слухи!)
Пускай курирует их Сухов!
Решило высшее начальство –
 (Без них хватает нам напастей!)
Дадим ему охрану, денег…
И звание присвоим: – евнух!

А если дамы не беременны,
Пусть поработает он тренером.
Жен у него как раз, что надо,
Футбольная, считай, команда!
 Пусть тренирует их – и вскоре
 Соперник будет "Пахтакору"!

 * * *
 Охранник – молодой курсант.
Его не взяли бы в десант –
Настолько парень был неловким,
С трудом держал в руках винтовку.
Но женскому приятно слуху,
Когда бойца зовут – Петрухой!

С начальством спорить – не резон!
Взял под опеку Сухов жен.
И дни веселые настали: –
Частенько перед ним мелькали
Пупки средь тонких женских талий.
(Другие опущу детали).
Но дело не дошло до койки:
Ведь Сухов был морально стойким.
Да и про секс, узнал он только
В эпоху нашей "Перестройки".

 * * *
 Вид женщин, впрочем, был не гадок,
 В рекламе мыла и прокладок
 Они свою нашли бы нишу.
 А с Суховым роман не вышел.

Казалось бы, владей любой!
И Сухов был не "голубой".
Но женщины ворчали глухо:
Предпочитает он Петруху!
Хоть, приласкал бы, гад, для вида,
Заснуло что ль, его libidо?!

 Но дело было не в libido.
( Героя не дадим в обиду.)
Остерегался Сухов СПИДа!

Хотя в делах амурных Сухов
Дал фору б в сто очков Петрухе,
Но осторожность на войне
Была, как видите в цене!
К тому же, верь или не верь,
Одну преследовал он цель:
Делить с супругой лишь постель.

Ну, а пока, мы знаем точно,
С женой общался он… заочно!
Скитаясь так по белу свету,
С ней связь держал по Интернету,
Не опасаясь сесть на мель,
Да и гарем, ведь не бордель,
А коллектив людей достойных,
И работящих, и спокойных,
И подготовленных отлично
К общественной и жизни личной.

Неплохо бы и нашим женам
По мусульманским жить законам!
 * * *
И надо ж было так случиться –
Петрухе вдруг запропаститься.
 Пропал, как мелкая монетка,
 И Сухов вышел на разведку,
А не достался ль тот врагу!?
Вдруг видит дом на берегу.
Не дом, а сущая нелепость –
Скорей был дом похож на крепость.
 У моря он стоял, не в поле,
Назло, наверное, Митволю.

Хозяин дома, Верещагин,
Был патриот – не на бумаге.
Георгиевский кавалер!
Для всех чиновников пример!
Он обижался за Державу,
Пел под гитару Окуджаву,
Но вот что было характерно –
Не брал он мзду, а это скверно!

Ворчал вокруг него народ –
Чиновник взяток не берет!
Да как же так в России можно?
Зачем тогда нужна таможня?!

С женой жил Верещагин дружно,
Коллекционировал оружье,
Но, иногда, с тоски, со скуки,
Пил самогонку из урюка.
По перегару понял Сухов
Где может прятаться Петруха!
И чтобы с ним заговорить,
Спросил: «Нельзя ли закурить?»

Хохмач был Верещагин жуткий.
И здесь решил сыграть он шутку.
А чтоб все было шито-крыто,
Взял с полки пачку динамита,
Бикфордов привязал шнурок,
Поджог и бросил за порог.—
 «На, прикури, пока не вечер,
В Раю увидимся. До встречи!»

Баскетболист был Сухов ловкий –
Рукой поймал боеголовку
И перебросил аксакалам…
Их было много – стало мало!

За то, что был таким он прытким,
Ключ получил он от калитки.
Калитка, как мы понимаем,
Была служебным входом "Рая".
Слыла в забытом Богом крае
Таможня филиалом Рая!
А впрочем, что я говорю,
Таможенник везде в Раю!

 * * *
Вошел в калитку быстро Сухов,
Чтоб отвести домой Петруху,
И видит: осетры, павлины!
Ну, как не скорчить было мину!
Я зубы, мол, держу на полке,
А здесь на завтрак есть икорка!
(Так про себя подумал он).
 Но Верещагин самогон,
Хоть находился сам в нирване,
Ему вдруг преподнес в стакане.
А надо вам сказать, что Сухов
Любил первач и… бормотуху!

Напиток выпил Сухов махом,
Занюхав рукавом рубахи,
А после, справившись с закусками,
В короткую вступил дискуссию:
 — «Не будьте, Верещагин, жмотом,
А поделитесь пулеметом.
Не многоженец я — араб,
Но взвод чужих имею баб.
И вы должны меня понять:
С одним наганом, вашу мать,
Их крайне сложно охранять.
Петруха – слабая защита,
 Когда вокруг полно бандитов.
 Большого в нем не вижу толку.
 Он пьет», добавил Сухов колко.

Но Верещагин, поразмыслив,
Вдруг притворился пацифистом.
«Тебя я, дескать, понимаю,
Но и моя тут хата с краю!
Сам говоришь – полно здесь гадов:
Помимо Абдуллы – Масхадов!
Сбиваются бандиты в стаи,
Хоттабы всякие, Басаев…
Боюсь, платить я буду кровью
За нелегальную торговлю.

Пойми, но я не виноват!
Мне запрещает сам лорд Джадд
Оружьем этим торговать.
Где басмачи, а где повстанцы,
Не разбирают иностранцы!»

Не подал Сухов даже вида,
Как тот ответ его обидел,
 Но проходя по саду мимо,
Поддел ногой под зад … павлина,
Подумав, что неплохо б было
Начистить лорду Джадду рыло.

 * * *
Пришлось герою спозаранку
На свалке отыскать болванку.
А для чего – любой поймет,
Решил он сделать пулемет!
Отрихтовал, слегка почистил –
Пусть на один, но хватит выстрел!
Двумя ударами кувалды
Затвор приладил, так как надо.
Закончил вовремя ремонт,
Ведь басмачи прорвали фронт.
Неважные пошли дела,
А виноват был Абдулла.
Скучал он, видно, по гарему
И Сухову пришел на смену:
А не запарился ль мужик?
К моим он женам не привык.
Уж больно все в гареме страстны,
А вдруг запарился несчастный.
На жен нагнал он, впрочем, страху,
Чуть не отправил всех к Аллаху!

 Но Сухов был готов к беде –
Зря, что ль служил в НКВД?
(Хотя название пока оно носило ВЧКа.)
Он с пулеметом влез на стену,
Наган приладил на колено
И, нужные найдя слова,
Окликнул: «Слушай, Абдулла! –
Я жен твоих взял на поруки.
А, ну-ка, подними-ка руки!
Не то пальну вот из базуки.
Ты не смотри, калибр не тот –
Вполне исправен пулемет.

Давай договоримся сразу –
Отправь ребят своих на базу.
Мы ж побеседуем здесь просто,
Моим "почетным" будешь гостем!»
А после вежливо и с тактом
Послал его на… гауптвахту.

Был разговор у них короткий.
Как пляшет ерш на сковородке,
И Абдулла крутился так!
 «Ты ж, Сухов, мне почти свояк.
Тебя я, просто не пойму –
За что же ты меня в тюрьму?»
Но Сухов, вспомнив "его мать",
Не стал решения менять.
 * * *
В кино все то же, что и в книжках,–
Любовной место есть интрижке!
На роль любовника-героя
Претендовать могли бы двое:
Один – известный нам Саид,
Лихой и холостой джигит!

Но он с рассвета до рассвета
Искал подельника, Джавдетта.
Другим был молодой охранник.
Ему любовь, как сладкий пряник.

Однажды Петя невзначай
Пупок увидел Гюльчатай
И, местные забыв обычаи,
Вдруг захотел увидеть … личико.
В укромном как-то встретив месте,
Потенциальную невесту
Ее готов прижать был к стенке,
Встать перед нею на коленки.

Она ж, как смертница-чеченка,
Была укрыта паранджой.
 (Ну, можно ль быть такой ханжой!)
Лицо скрывал платок хиджаба,
Что носят на Востоке бабы.
Да разве только на Востоке?
И у Шаймиева под боком!
Одни сверкали только пятки,
Недоставало лишь взрывчатки.

Платок откинул ей, и…что же?
Мурашками покрылась кожа.
Не личико он видит – рожу!
На даму вовсе непохожа.

К чему тут лишние слова,
Ты, зритель, прав! – внутри была
 Не Гюльчатай, а Абдулла!
Провел Петруху, как ребенка он,
Восток, известно, – дело тонкое!

Так жизнь порой, кидает нас
С высот лазурных прямо в грязь,
А из романтиков сверхчистых
Грубейших лепит реалистов.
Рука у Абдуллы – лопата.
Удар! И нет в строю солдата,
Лишь мысль последняя мелькнула:
Уж лучше б он погиб от пули!
 * * *
Вернувшись, Сухов вздрогнул даже,
В кошмарном увидав мираже,
Что половина гарнизона
Лежит недвижно на газоне,
Открыта гауптвахты дверца,
Штык воткнут у Петрухи в сердце,
А рядом, – в паранджу одета,
Его любовь, его Джульетта.
По шраму Сухов обнаружил:
Задушена. Своим же мужем!
На "мокрое" пошел он дело,
Как у Шекспира – мавр Отелло!
И Абдуллы в помине нету –
Ищи его, как в поле ветра.

Тут понял Сухов, что пора
Подумать о делах семейных:
Екатерине - свет Матвевне
Послать с дороги "эсэмэску",
(А их писать умел он с блеском!)
– «Мол, в обстоятельствах жестоких,
Он может, впрочем, ненароком
И не вернутся в дом к жене,
(Ведь на войне, как на войне!)
Уж больно тут бандитов много,
И не кончается дорога.
Случись еще одна заминка,
Справляй тогда по мне поминки».

Хотя мужик он был неробкий,
Да перекрыли ему тропки!..
На счастье, в крепости раскопки
Вел дед с большим научным стажем,
– Сотрудник, видно, Эрмитажа.

Ученый старой был формации,
Бесплатно выдал информацию:
«Известен ход подземный мне,
Ведет к наружной он стене,
И если Вам не жалко брюхо,
Вы спасены, товарищ Сухов!
Но не советую я Вам
Тащить с собой ваших дам.
Жизнь постоянно учит нас,
Что дамы на войне – балласт,
А, уж тем более, здесь, в Азии!
И речь свою закончил фразою:
 «Пример бери со Стеньки Разина!
Вот кто умел в прошедшей жизни
Решать проблемы феминизма!

Он в ситуации такой,
 Княжну, подняв одной рукой,
 Сказав ей: «скатертью дорога!
 Поплавай тут пока немного.
 Спортивных, мол, тебе успехов!»
 – Всерьез сказав, иль так, для смеха,
 Ну, кто их, казаков, поймет?!–
 Отправил барышню за борт,
 На всякий случай место, обозначив буем.
 Княжна же не топор, что из села Кукуева!
 Пошла на дно. А он, смахнув слезинку,
 (Не изверг все ж!) – устроил в честь ее поминки.

 В гареме, правда, нет княжон,
 Но есть ведь муж у этих жен.
Так что, не лезьте на рожон!»

Но Сухов тот совет похерил,
Сказав: «Гарем понес потери,
Но остальных, по крайней мере,
Спасу, чтоб совесть не замучила.
Решенье выберу я – лучшее!
Мне атаман твой не указ,
А ну-ка, дед, колись, – где лаз?..»

 * * *
 Для жен мог стать подземный ход
Спасеньем и… наоборот.
Поскольку ведь его размер
Мог не совпасть размером тел.
Тут выбор был один из двух:
Пролезут иль как Винни-Пух,
Застрянут в этом узком лазе –
По одиночке иль все разом.

 * * *
У жен не сдали, впрочем, нервы,
Они пролезли, словно… черви,
И вылезли – не где попало:
У нефтяного терминала,
 Приватизировал который
 Прохвост какой-то из «Лукойла»,
 Когда в стране случился крах.
 Сегодня – крупный олигарх!

А дальше все сложилось скверно:
Пришлось в пустую лезть цистерну.
Ведь Абдулла сумел пронюхать,
Что не стирал портянки Сухов!
Использовал бандит умело,
Немытое как пахнет тело.
По запаху, als Gasen-Vagen,
Он вычислил его ватагу,
Решив не брать поодиночке,
А скопом "замочить" всех в бочке,
Их жизни, оценив в полушку.
Осталось лишь открыть заглушку.

Здесь много было куража,
Да, без консервного ножа
Вскрыть сложно нефтяную банку –
Люк у цистерны, как у танка.
Такая вышла с ней осечка,
Что не помог им даже "Стечкин"!
Вот был бы в банде АКМ,
Тогда бы не было проблем!
 * * *
И Абдулла решил, что лучше
С задачей справится поручик.
У Абдуллы служил тот в банде
И выполнял его команды:
«Хоть расшибись ты сам в лепешку –
Достань гранат, пускай немножко.
Я, думаю, найти несложно
Гранаты эти на таможне».

Поручик был не дипломатом,
 Все больше изъясняясь матом.
 Эпоха в этом виновата!
В России главный дипломат –
Во все века был крепкий мат!
Наверно пьяным был он в дым
Или не знал, кто перед ним.
Ведь догадался ж визитер,
Спросить хозяина в упор:
«Я слышал, Верещагин, в схроне,
У Вас снарядов и патронов
Не меньше, чем на базах НАТО.
Так одолжите мне гранаты!»

 Ответил Верещагин сухо:
«Поручик, вы не верьте слухам!»
Потом добавил виновато:
«Тут хлеба нет, а Вы – гранаты!»
И призадумавшись немножко,
Он показал ему окошко.
Мол, ты крутой, а я – покруче.
И… улетел в окно поручик,
Успев подумать по дороге,
Что, видимо, гранат немного.
Да и снаряды те наверно,
Не той системы инженерной!
 * * *
Упреками себя не муча,
Вернулся к Абдулле поручик,
И так сказал ему при встрече:
 «Порадовать, патрон, вас нечем.
С гранатами нам повезло, коллеги,
Как в мае с прошлогодним снегом.
Мы Сухова возьмем измором,
У нас во времени есть фора.
В цистерне той полно народа.
Не хватит дамам кислорода,
Придется им открыть заглушку,
Вот и возьмем их всех на мушку».

Услышав предсказанье это,
Герой морально был задет им,
Подумав: в эту заваруху
Напрасно вы ввязались, Сухов.
Ну, сколько ж наступать на грабли?
На кой сдались мне эти бабы?!
Попал опять я в заморочку,
Зачем полез я в эту бочку?!
Пусть бочка шире, чем бидон,
Да я то ведь не князь Гвидон!

Боюсь, плохи наши делишки –
Под крышкой люка всем нам "крышка".
И Госпожа моя Удача
Наверно выдохлась, как кляча.
Готовит видно эта Дама,
Финал, такой, как в мелодраме:
Висок, курок и девять граммов!

И, сделав вывод, сей резонный,
Он Абдулле сказал, что женам
Вполне комфортно в бочке с ним,
Что бочка как салон "Интим"!
Что рано ставить в жизни точку,
Что секс приятен даже в бочке!
Народ наш тает с каждым годом,
А что Россия без народа?
Вот и мое настало время
Вниманье уделить проблеме.
Жен принимать начну по графику.
Глядишь, улучшим демографию!
Тем паче, кандидаток в матери,
Хватает в этом инкубаторе.

Ответил скромно Абдулла:
 «Рад слышать эти я слова,
Желаю, Сухов, Вам, удачи,
По женам я своим не плачу.
Дарю тебе как с водки сдачу.
Поскольку бизнес нынче мне
Заменит бывших жен вполне!

Но, чтоб не выдохся твой жар,
Позволь устроить здесь пожар.
Жен ревностью не стану мучить –
Зажарю их…на всякий случай.
Дает законное мне право
Коран на этот акт кровавый».

Нет, мусульманским все же женам
По русским – лучше жить законам!
 * *
И тут помог им, бедолагам,
Ценою жизни Верещагин…

 С утра он был чуток не в духе,
Тоскуя, видно, по Петрухе,
А может, и по перемене мест.
Жену, отправив под арест,
Опохмелившись только квасом,
У Абдуллы угнал баркас он,
Не зная, что к баркасу руку
Минера приложил и Сухов.

Минером Сухов был отменным.
( Ему б работать Бен Ладеном!)
В машинном где-то отделенье
Припрятал пачку гексогена,
Фитиль приладил аккуратно,
Надежно, да и незатратно.
Отметим, кстати, на баркасе
Товаров находилась масса. –
Все утекало за "бугор",
Пока в стране царил сыр-бор!
Понять, естественно, не сложно,
Что Абдулла дружил с таможней.
И к ней для переговоров
Он басмачей направил вскоре –
Довольно старых, некрасивых,
"Шестерок", но весьма ретивых.

И оказались те "шестерки"
В переговорах просто "волки".
Наставив пистолет в упор,
Они вступили разговор:
«Поступишь, дядя, ты "мудро",
Коль дашь на экспорт нам "добро",
Не проверяя накладных».
И…Верещагина под дых!
А после, съездив по скуле,
Рапортовали Абдулле
С ухмылкою довольно гадкой:
С таможней, дескать, все в порядке,
Товар наш будет за "бугром",
Дает таможня нам "добро"!…
 * * *
Добро и в Африке – добро,
А что на свете есть дзюдо,
Сумо, а также каратэ
Забыли "урки" в суете.
А Верещагин с детства был
Поклонник и знаток борьбы.
И, как на ринге чемпион,
Гостей за борт отправил он,
Решив, что их ничуть не жалко,
Пускай, ласкают их русалки!
Такой вот преподнес сюрприз им!
А, следом, запустил и дизель…

Прошло секунд, наверно, сорок,
Раздался в море страшный грохот;
Раскат прибоя перекрыв,
Такой был силы этот взрыв.
Пораскрывали рты бандиты,
А люк то был давно открытым!
И Сухов словно на арену,
 Из бочкового вылез плена
 И Абдуллу, как будто, в тире,
Он "замочил"! Жаль, не в сортире,
Где Президент наш и Министры,
"Мочить" привыкли террористов.

Классический – с бедра – был выстрел!
Куда ковбоям до чекистов!
А Сухов был чекист, по сути.
Да и стрелял почти как… Путин!

А дальше вышло как-то глупо:
Гарем собрался весь у трупа;
Заголосили бабы громко,
На прочность, проверяя перепонки! –
Восток, мы помним – дело тонкое.
Промедли Сухов, знаю точно,
Разорван был бы ими в клочья!
Пусть Абдулла был зверя хуже,
Зато законным был их мужем!
И жены были те, поверьте,
Верны супругу после смерти!

Не то, что наши с вами вдовы,
Поплачут чуть – и замуж снова.
 * * *
Гарем, сдав другу под расписку,
Продолжил Сухов путь неблизкий,
Считая, что его потери,
Пустячны были в этом деле.
Оценивать потери просто
Нам после мюзикла Норд-Оста!

Погибло, коль процентов десять,
Успех потери перевесит!
У Сухова процент потерь
Был минимален – сам проверь!

Одно лишь только было скверно:
Екатерина, – вдруг Матвевна
Узнает то, что знать не надо:
Какой он управлял командой!
А, впрочем, нам не все ль равно?
Ведь это было так давно!..
Да и окончено кино.

P. S.
Итак, закончился сеанс.
Наверно в сто десятый раз
Гарем товарищ Сухов спас,
Чтоб жены - киноперсонажи,
С почти сорокалетним стажем,
Пример являли бы народу,
Как женщин не сгибают годы,
И как мужик, когда "накачан",
Бандитам дать умеет сдачи!

Про революцию поэмы
Увы, не в моде в наше время.
А как бы было интересно,
Героев, в честь которых песни
Поют раскрученные "дяди"
На нашей ГРЕБАННОЙ эстраде,
Как в фантастическом романе,
Перенести в наш век с экрана!
Я сам не прочь узнать, – не скрою,
Кем стали б нынче те герои?

 * * *
Ну, Абдулла с его сноровкой
Руководил бы "группировкой",
Взяв для солидности "кликуху", –
Назвавшись так – "Петруха Сухов"!
А может как-нибудь бы иначе:
"Тайванчик" или "Одуванчик"!
И непременно б стал богатым,
Пролез бы в Думу – в депутаты,
Иль в Гендиректоры концерна,
Став олигархом – самым первым!

А жены? – те ушли б в путанки,
Ну, как хохлушки, молдаванки,
И, не стыдясь молвы людской,
Стояли б ночью на "Тверской"!

А Гюльчатай, хоть мусульманка,
Могла б работать в частном банке,
Когда была б чуток постарше –
При шефе секс – бы – секретаршей!
А может быть, была бы рада
Служить исламскому Джихаду.
В Большом Театре с грустным видом,
Сидела б с поясом шахида!

И Сухов отыскал бы нишу –
В крутой бы фирме стал бы …"крышей".
Петруха в нашем грубом мире
Пошел бы, верно, в рэкетиры.

А Верещагин – слух неложный –
Так и служил бы на Таможне,
Но уж теперь-то не задаром…
Имел бы дачу на Канарах!

Саид с Джавдеттом при разборках,
Сражаясь в общих группировках,
Друзьями стали бы до гроба…
На кладбище б лежали оба.
И бюсты их внутри ограды
Стояли б непременно рядом!

"Шестерки" всплыли б в мире этом
На телевиденье, в газетах;
Глаза и рты на тех раззявив,
Кто больше платит из Хозяев!

Поручик в чине капитана
Служил не где-нибудь – в охране
Армейского, крутого склада…
И бизнес делал на снарядах,
Гранаты, продавая всем,
Новейших, кажется, систем!

А вот ученый-археолог
Таким же нищим был и голым.
И как бездомные собаки,
Раскопки б вел в железных баках,
Объедки наших новых русских,
считая видимо закуской!

Когда в стране сплошное Б - ство,
То Нищету плодит Богатство!