Голубые туфли

и опять за мною погоня.
с улюлюканьем, с песьим лаем.
крики: "стой! все равно догоним!"
и деревья мелькают...

и летят мои стрелы со свистом
во врагов, что несутся в потемках,
на меня устремляя взоры
глаз своих, переполненных злобой.

и вонзаются стрелы в груди,
в перечеркнутые оскалами лица,
как цветок, из пробитой глазницы
прорастают, пускают корни.

ах как хочется крикнуть громко
оглушающим, звонким криком,
чтобы голос мой, будто птица,
взмыл над лесом, осенним лесом:

"отчего не сидится вам дома -
у печей, у горячих каминов,
на диванах глубоких, удобных,
в покрывалах, в халатах длинных?

отчего не сжимаете крепко
жен своих на постелях широких?
отчего под расшитые юбки
не спешите забраться скорее?

неужели корявые сосны,
неужели свистящие стрелы
вам по нраву куда сильнее,
чем родные, уютные стены?

неужель острие под сердцем
в этом лунном тоскливом свете
вам милее, куда милее,
чем улыбки детишек малых?

белены вы объелись что ли?
или бешеный пес кудлатый
искусал ваши руки и ноги,
заразил вас недугом страшным?





отчего безумной оравой,
улюлюкающей толпою,
не жалея коней копыта,
все несетесь, несетесь за мною?

не верну я своей добычи!
не отдам ни за что на свете
моей маленькой, хрупкой принцессы –
хоть колите, хоть рвите, хоть режьте!

хватит стрел в колчане моем верном!
и клинок мой отравленный - острый!
и не дрогнет рука, нет, не дрогнет!
и удачу пророчат звезды!"

ты не бойся меня, принцесса,
я тебя никогда не обижу!
в паутинах забытого склепа
целовать тебя стану жарко.

ожерельем из ягод засохших
украшать холодную шею,
и букеты цветов увядших
заплетать в душистые косы.

принесу десять бабочек мертвых
серебристой ноябрьской ночью,
а еще голубые туфли
подарю тебе… хочешь?

мы прорвемся, поверь, принцесса,
от лихой ускользнем погони…
я целую твои ладони
и от счастья сжимается сердце...