Душа - облако опилок

Душа – облако опилок
 над пилорамой воспоминаний.
Шероховатое тело
 в тугих и чужих ладонях.
А в ветках деревьев август двадцать какой-то…
А в паутинах – муть, седина и слезы всех посторонних.

И бьет в перепонки скерцо,
И в супе хватает перца…

 А сердце тянет куда-то за линию Ман-
нергейма, в болото, где торчат в хрустя-
щем заиненном мху оледеневшие подберезовики-
черноголовики.

А небо сквозит и рябит сквозь стволы.
А море по-прежнему катит валы.
А море по прежнему катит валы
За тысячи километров отсюда и
 смывает грязь и муть. –
 Остается меня чуть-чуть:
 на полслова, на полглотка,
 ровно от пола до потолка.
 На затиненный лег уют
 паутиненный легкий шелк…
Счетчик щелкает, щелк да щелк.
Счетчик щелкает, ждут-не-ждут.
И нету разницы никакой.
И небо куксится под рукой.
И можно в горсти зажать закат…
А на запястье – журчанье струй…
И знать, что в чем-нибудь виноват…

 Господи! Великое чудо нелепостей, уготованных,
да, мне, не отведи рукою щедрою,
оттого… от того… от этого…

дрожание ресниц не знает суеты.
На свете только я. На свете только ты.
На свете только бред.
На свете только свет
Рождественской звезды
 над пилорамой воспоминаний.
Какая глупость, Господи!
Какие глупости…
Ниспошли неизбавление от них…

 Ets.