Les esseis sonnet

ESS. PRIMO

1.

Есть в пустоте редеющих аллей
Надлом души, надлом больной природы.
Так в Древней Спарте принимали роды
У плод недоносивших матерей.

Следить за изменением погоды.
Душа пуста. И с каждым днем пустей.
В плодах домов зерно больных людей
С идеями беспомощной свободы.

Над городом кремационный дым,
И толчея в лотках амбулаторий. –
Бездарных дней безликий пантеон.

До срока небо сделалось седым.
Застыл в раздумии пигмей – Пигмалион,
Прописывая душам крематорий.


2.

Только небо у края воды
Покачнулось порой звездопада.
Потянулся опаловый дым
Над кострищем сгоревшего сада.

Расстоянье в четыре беды,
А на дне унижений – отрада.
И дождями размоет следы,
А слезами – доверчивость взгляда.

Я не знаю затеи пустей
В этом долгом молчанье природы:
Принимать запоздалые роды
Недоношенных кем-то идей,
Принимая капризы погоды
За космический хаос страстей.



ESS. SECONDO


1.

Ночь нисходить на мир, говорят,
И никто ее шага не слышит,
Лишь с домов обрываются крыши
И, качаясь, по ветру летят.

По ошибке ли дверь отворят,
По наитию ль, данному свыше… –
В тонком воздухе тише и тише,
Растворяясь, шуршит снегопад.

Это память задела крылом,
Мокрым пухом испуганной птицы…
Это тенью взметнувшийся дом
Прошлых жизней листает страницы…

Но когда этот сон возвратится –
Все былое покажется сном.


2.

Все былое покажется сном.
Скрипнет дверь. Дрогнет тень на пороге.
С неизведанным чувством о Боге
Мы с тобой разговор поведем.

Небо спустится теплым дождем.
Шаловливым котенком под ноги
Прыгнет ветер, взмахнув по дороге
Рыжих листьев веселым хвостом.

И наполнится радостью дом…

Но твоя непокорная память
Вдруг напомнит тебе о былом…

Нас сумеет нечаянно ранить,
Как пера простодушный надлом,
Иней строк, равнодушная наледь.


3.

Иней строк, равнодушная наледь –
Снеговое дыханье души.
Если можешь – иди и греши
Без надежд искупить иль исправить.

Только так обрывается память –
Тонкой нитью две боли свяжи.
Только так начинается жизнь
И играет, как куклами, нами.

Круг за кругом по ткани ночей
Половодье бесовских бессонниц.
И в мерцанье пасхальных свечей

Ты уходишь, ты просто ничей
В добродушных кивках палачей,
В безразличном молчанье поклонниц.




ESS. TERZO


1.

Путь между мною и тобой.
Сон между будущим и прошлым.
Стихи, как булку птицам, крошат
На вылинявшей мостовой.

Сойди с ума – не станешь пошлым…
В стихи, как в омут головой…
Кружится шарик голубой.
Снег заметается порошей.

Какой ты… мелкий и хороший,
Идешь сквозь парк, шурша листвой,
Такой чужой, такой не мой,
Случайней, чем любой прохожий.

Стихи… яичница… дар божий…
И в парке человек немой…



ESS. QUATRO

1.

Моих стихов доверчивость и мнимость,
Как от руки бегущая рука.
Так под пером ломается строка.
Вам это просто снилось… снилось, снилось…

Вам не понять, как эта боль легка…
А жизнь, как боль – из глаз, с щеки скатилась
В тот краткий миг. Мгновенье длилось, длилось…
Мгновение, часы, года, века…

И я ловил Ваш взгляд, суливший милость,
Но вы взглянули в жизнь с черновика,
Как с входа черного: смеялся Мефистофель,

Какой-то франт, вычерчивая профиль
Какой-то женщины, знакомой мне по снам,
Хранил молчание и улыбался Вам.


2.

Хранил молчание и улыбался Вам
Какой-то франт, вычерчивая профиль
Какой-то женщины, знакомой мне по снам.
В овальном зеркале смеялся Мефистофель.
Трещала печь. Мы чистили картофель
И звали все века по именам.
Стучались ветви в тонкий лед окна
В тобою нелюбимом Петергофе.

Казалась жизнь, как эта ночь, длинна
В лице окна, повернутого в профиль.




ESS. QUINTO.

1.

Два перпендикуляра бытия –
Две параллели замкнутого круга…
Я бред люблю, в котором друг от друга
Нас отделяет только мысль моя.

Кубы домов закрашивает вьюга.
Мое окно как бездны полынья.
Я сны люблю, где только ты и я,
А жизнь нам не сестра и не подруга.

Мы точки на касательной к судьбе.
Мы полые кристаллы червоточин.
Мы только путь от пункта А до В,
Мы только этот путь к себе…
 А (в)прочем…

Средь прочих – прочерк – линии разбег…
Среди себя – стремленье к многоточьям…


2.

Среди себя – стремленье к многоточьям…
Так музыка стремится к тишине…
Как таракан, ползущий по стене…
Чертит перо… исписан весь листочек…

Так любим жизнь… Но смерть всегда в цене,
Коль вексель совести уже давно просрочен.
Мы днем живем. Но воскресаем ночью.
Мы солнца ждем, но молимся луне.

Мы с круга сходим, о прямой мечтая,
Но линии ломаются, звеня –
В пред(д)верии несбыточного рая –
На рельсах замороженных казня,

Выстраивая к скорости трамвая
Два перпендикуляра бытия.


ESS. SEXO

1.

Холод. Грязь. Ноябрь. Санкт-Петербург.
В желтой пене камни под ногами.
Ореолами трамвайных дуг
Освящен наш бесконечный круг
С мертвыми усталыми Богами.

Рядом мы – лишь вечность между нами.
Я не различу ты враг и друг
В нимбе или с длинными рогами…
Мне смешон мой собственный испуг…

Что же было? Небо цвета дня
Пряталось в осенние пейзажи.
В зареве холодного огня
Убегало время от меня
Сумасшедшей паркой с нитью пряжи.

2.

Сумасшедшей паркой с нитью пряжи…
Отгремевшим маршем двери настежь…
И заученные наизусть пассажи:
Разучился плакать – и не плачешь,

Разучился верить – и не платишь…
И затупленной пилой по венам даже…
Или встанешь под стволом лепажа…
Или скажешь ей: теперь прости, и хватит?

Ах, какая музыка звучала
В скрипе скрипок пьяного трамвая!
В пропасти мажорного обвала,
Под колеса, всех собак бездомней,
О себе не помня и не зная,
Прошмыгнула жизнь усталой сводней.



3.

Холод. Грязь. Ноябрь. Санкт-Петербург.
Сумасшедшей паркой с нитью пряжи
Время прочь уносит мысли наши,
Или жизнь (в прикосновеньях рук),

Или память (грязью души мажет,
Нотой фальши сдабривая звук)…
Только небо покачнется вдруг
И ленивым псом под ноги ляжет.

Мы о главном попросту смолчим,
Мимо вечности скользнув, с улыбкой – мимо…
Ветер кашлями простужен пилигримов,
А в домах – уют и сладкий дым.

И в пустой троллейбусной ночи
Мы, как все, задымленны и мнимы.